Белый ворон

Может, потому до всего остального руки, порой, не доходят. Помню, менты однажды облаву свернули. Правильно, какая может быть облава, если, пока менты чуть было не уперли на борьбу со всяческими преступлениями, налоговая в то самое время на их точки внаглую наехала. Вконец инспекция распоясалась, стала левак изымать с другими бессертификационными штучками, к весам принюхиваться и прочий беспредел творить в чужой вотчине.

Менты с ходу так доблестно встали на защиту своих лоточных рубежей, будто перед тем, как высыпать на улицу, целый день напролет слушали «Вставай, страна огромная». Естественно, войну они повели до победного конца и безо всяких потерь личного состава; если бы бизнесменты половину тех сил на борьбу с преступностью истратили, так она бы задрала лапы вверх еще раньше налоговой.

Словом, подобные ситуации мне только на пользу. И не только мне. О других думать нечего. Они имеют право голоса только на выборах. Так что пусть терпеливо ждут следующих, когда на их голоса многие будут обращать пристальное внимание.

Однако мне не на пользу, что игра идет втемную. Раньше все было проще. А сейчас? Сам черт не разберет, кто кому подчиняется, кто чего хочет, чья крыша надежнее. Лес дремучий на берегах фантастической реки, не иначе. Только деньги разберут, никаких чертей в наших чащах не водится, их давно вместе с лешими разогнали, Бабе Яге при метле цековской разнарядки пинок под зад с комсомольским задором выдали, водяного не сыскать на дне реки при тяжелом камне на шее, и даже Кощей оказался не таким уж бессмертным. Сунулись в этой сказке-реальности наивные менты к полянке, поросшей сладкой ягодкой, на урожай облизываясь, как тут же сверху окрик: «Куда прете, вурлачьи рыла? Вы землянику сажали? Вы других сажайте, только с малинниками поаккуратнее, а эта полянка наша. Молчать, смирно! Все на борьбу с волками, которых нам бить недосуг. Столько делянок в чаще скрывается, успевай только лесные плоды собирать. Они слаще прежних плодов социалистического соревнования». Волки-львы-тигры — тоже не дураки, жрать хотят регулярно и при этом выживать. Только мент на хищника ствол наведет, но он уже вопит дурным голосом: «В кого целишь, позорняк? Уйди от греха. Знаешь, кто эту поляну зеленью засаживал? Я просто урожай за долю малую собираю, козел в погонах. Не базлай чепухи, сам кумекаешь, как мы из клеток обратно на свободу просачиваться умеем. А вообще, какие клетки в дремучем лесу, поехавший? Опусти ствол, думаешь, твой погон самый тяжелый?»

Мент, конечно, так не думает, хотя по желудку колики забегали. Тем более он знает: иногда в самой глухомани такие шабаши творятся, смотреть туда страшно. Погонишься за каким-то браконьеришкой-киллером, а он в кусты шмыгнет, о землю ударится и обернется не конем горбатым, пони-недоноском, а вовсе Иваном-царевичем или просто Иванушкой с виду дурачком, у которого под кафтаном еле погоны умещаются.

Дурак он и есть дурак, поманит стоящего по стойке смирно мента пальцем поближе к чаще, зияющей смертельным холодом даже в солнечный день, и начнет кулаком по пню грохать: «Ах, ты, такой-сякой, мать твою туда-сюда, в рот-перерот тебя, ты когда, сучье вымя, найдешь браконьера лесного, киллера поганого?» Что менту остается делать, кроме «Виноват!» орать?

Если, конечно, он не сильно дурнее того Иванушки, может попросить содействия и ценных указаний. Тогда Иваны лаяться перестают, умные мысли высказывают. А у мента одно на уме: черт с ним, поганым киллером, жрать очень хочется, а на голодный желудок какая к лешему работа? Тем более лешего того замочили прежде, чем водяного.

Иван, который дурак по должности, орет при всем лесном народе: «Паразиты погубили лучшего из нас! Всю шкуру лешего моль издырявила. Никакой пощады бандитам и прочим нарушителям паспортно-первобытного режима прописки. Кладу чью-то голову на плаху, сыщем убийцу за три дня и три ночи. Порукой тому всенародная помощь, боевые традиции, дятлы на деревьях и моя портупея. А если наш лесной дознаватель меня подведет, так при всем честном народе я ему погоны посбиваю и кокарду отыму, пусть он их к плечам и лбу хоть шурупами привертит!»

Народец лесной головами согласно кивает, среди деревьев становится тише-спокойнее, ветер угомонился, буря где-то над фантастической рекой с жиру бесится. Тем более за три дня-три ночи столько свежих трупов среди лесных тропок обнаружилось, кто о прежних вспоминать станет?

Дознаватель, знаток обитателей лесных болот и прочих вонючих мест, не Иван, а потому умный, на шурупах экономит. Ну так, в крайнем случае, отымут у него кокарду прилюдно, как было обещано, а затем втихаря дадут волшебную палочку для выполнения всяких желаний и главным смотрителем определят. Всего леса. До той опушки. Зри, мол, в корень.