Бемби. С вопросами и ответами для почемучек

Теперь ему очень нравится ночь. Никто не спит, все в движении. Разумеется, и ночью надо быть настороже, но все же чувствуешь себя беззаботней и можешь идти куда хочешь. И на каждом шагу встречаешь знакомых. Ночью лес торжественный и тихий. Немногие голоса раздаются в ночной тишине, да и звучат они иначе, не так, как дневные голоса. Бемби нравится сова. У нее изысканный полет, совсем бесшумный, мягкий. Бабочка производит столько же шума, как она, а ведь сова большая. Кроме того, у нее важное и глубокомысленное лицо и великолепные глаза. Бемби восхищен ее спокойным и бесстрашным взором. Он с удовольствием слушает, как она беседует с его матерью. Он знает, что сова говорит только умные вещи, и относится к ней с большим почтением. Иногда сова затягивает свою песню. «Хаа-аха-хахаха-хаа-х!» — затягивает она. Ее распевы не спутаешь с песней дрозда или иволги. Он чувствует в нем и таинственную значительность, и невыразимую мудрость, и загадочную грусть. Есть еще один певун — сыч, очаровательный парень. «У-и-ик!» — кричит он, как в смертной тоске. Он кричит так громко, что слышно далеко в лесу. До Бемби дошло, что сычу нравится, когда другие пугаются, поэтому он всякий раз, когда находится поблизости, говорит: «Ах, как я испугался!» И сыч радуется. «Да, да, — говорит он, смеясь, — мой голос меня самого вгоняет в страх».

Сычу и правда нравится пугать всех вокруг?

Сыч — очень широко распространенная, преимущественно ночная, хищная птица. Может жить как в лесу, так и в городе, раньше часто селился непосредственно в жилище человека — лакомился домовыми мышами. Вряд ли сама птица знает, насколько она своим голосом пугает человека и даже некоторых животных. В народе существовало множество поверий, связанных с уханьем сыча, ему приписывали связь с потусторонним миром и много других нелицеприятных качеств.

Домовый сыч

Уже несколько раз на лес обрушивалась гроза. Первый раз это было днем, и Бемби стало страшно, когда в его укрытии потемнело. И пока в лесу рокотала буря, он дрожал от страха. Но когда вспыхивали молнии, когда грохотал гром, Бемби онемевал от ужаса.

Однажды гроза застала их с матерью в лесу. Мать металась из стороны в сторону, Бемби за ней. Он совсем потерял голову. Лило, как из ведра, не переставая. Все попрятались, лес опустел. От дождя нигде не было спасенья. Но молнии гасли, гром удалялся, ворча, и скоро совсем замолкал. И дождь постепенно затихал. Но никто уже не боялся. Страх проходил, дождь как бы смывал его.

Еще никогда мать Бемби не ходила так рано на луг, как в тот вечер. Собственно, было еще не вечер. Солнце стояло высоко, послегрозовой воздух был свеж и благоухал сильнее, чем обычно, и лес огласился тысячами голосов. Все вышли из своих укрытий и рассказывали о только что пережитом.

Прежде чем попасть на луг, нужно было обойти большой дуб на краю леса. Они всегда проходили мимо него, когда шли на луг. На суку сидела белка. Бемби дружил с белкой. При первой встрече он принял ее за маленького олененка и с изумлением уставился на нее. Но тогда он был еще совсем ребенком. Белка ему понравилась. Она была ужасно разговорчивая. Она носилась вверх-вниз по веткам и без умолку болтала. Иногда она усаживалась на сук, выставляя свою белую грудку, весело смеялась и рассказывала о чем попало. Сейчас, завидя Бемби, она спустилась пониже, помахала своим длинным пушистым хвостом и поздоровалась:

— Добрый день! Добрый день! Как это мило, что вы заглянули ко мне!

Мать и Бемби остановились.

— Ну, — сказала белка, — все в порядке? В конце концов это главное. — Она молниеносно взбежала вверх по стволу. — Увы, внизу еще слишком сыро. Подождите минуточку, я подыщу себе место, где посуше. Надеюсь, вам это нисколько не помешает. Большое спасибо! Я так и думала, что вам это нисколько не помешает.

Она бегала взад-вперед по прямой ветке.

— Ну и шум, ну и переполох! Можете представить, как я испугалась! Я приткнулась, замерла в уголке и боялась шелохнуться. Я надеялась, что все обойдется. Мое дерево для таких случаев незаменимо… Это говорю вам я. Я довольна, и мне не надо другого дерева.

Белка уселась на задние лапки, а передние, красуясь своей белой грудкой, прижала к сердцу.