Берег мародеров

именно командира подводной лодки. Я гадал, зачем он сходил на берег. Если он подвергал себя такому риску в самом начале войны, значит, на то была очень веская причина. Нам бы следовало сообразить, что кто-то из команды наверняка будет его встречать. Теперь поджидавший у мыса пограничник – наша единственная надежда. А может, с ним уже расправились? Может, поэтому они и были настороже?

Шлюпку подтянули ближе. Это была разборная лодка, и когда в нее положили обмякшее тело Логана, казалось маловероятным, что она выдержит еще четверых. Но она выдержала, хотя здорово осела при этом. Командир с пистолетом наготове сел лицом ко мне, двое других взяли каждый по веслу.

Мы тихо скользнули под большой аркой, служившей входом в пещеру, прежде чем свод обвалился и образовалась Сковородка. Мы вышли в открытое море, и сразу стало светлее. Уже можно было различить неясные очертания высившихся над нами утесов. Вскоре, однако, даже эта веха смазалась и растворилась в ночи. Казалось невероятным, что в этой кромешной тьме мы отыщем подлодку, но, повернув голову, я увидел крошечную точечку света прямо по ходу.

Я снова посмотрел на командира. Он следил за мной, сжимая в руке нацеленный на меня пистолет. Между нами, будто набитый мешок, лежал Большой Логан. Лодки пограничника нигде не было видно. Я подумал о сведениях, которыми, очевидно, завладел командир подлодки. Что там в них – данные о передвижении торговых судов, дислокация военно-морского флота, рейсы транспортов? Эта информация могла стоить нам многих сотен жизней, если только дать ему доставить ее на субмарину. Я чуть изменил позу, шлюпка опасно накренилась.

– Не двигаться!

Хотя командир говорил по-английски, у него был какой-то не английский голос. В нем сквозила некая холодность. Я застыл неподвижно, пистолет приблизился на пару дюймов.

Однако вопрос стоял так: либо моя жизнь и, возможно, жизнь Большого Логана, либо жизни многих других людей. Ответственность за действия лежала на мне. Я заколебался и вдруг принял решение: я прыгну на борт шлюпки, и она наверняка опрокинется. А потом – будь что будет. Я напрягся, изготовившись к прыжку...

И тут до меня донесся рев мощного двигателя. Прожектор вдруг протянул над водой белый «карандаш» света. Сделав короткий полукруг, он уперся в шлюпку и замер, ослепив нас. Рев двигателей усилился, послышалась пулеметная дробь, вокруг нас взметнулись фонтанчики воды. Один из сидевших на веслах матросов свалился мешком на дно шлюпки, едва не опрокинув ее.

Прожектор стремительно приближался к нам. Намерение катера было очевидным: он собирался таранить шлюпку. Сзади, где-то совсем рядом, раздался вдруг оглушительный взрыв. В лучах прожектора взметнулся огромный белый столб воды. Фонтан от второго взрыва полетел прямо на приближающийся корабль, и я увидел, как мимо нашей кормы пронеслась серая громада британского торпедного катера. Вода вскипала у его форштевня. Я так и не успел ничего предпринять: мы были уже возле стального носа подлодки.

Командир спрыгнул на палубу, наполовину скрытую водой. Меня тут же выхватили из шлюпки и потащили к боевой рубке. Я прошел мимо носового орудия, когда оно снова выстрелило, и уши у меня совершенно заложило. Меня подтолкнули к люку рубки, и тут я увидел, что торпедный катер разворачивается по большой дуге. Прожектор его вдруг погас, все погрузилось во тьму. Командир скатился вниз следом за мной, так быстро выкрикивая приказания, что я ничего не разобрал. Двигатели мгновенно ожили, и подлодка резко взяла влево. Тут до меня дошло, что командир боится торпеды, и я почувствовал внутри внезапную пустоту.

Огромное бесчувственное тело Логана опустили в люк чуть ли не на мою голову. Нас отпихнули в сторону, и команда спустилась вниз: двое несли раненого матроса. Люк с грохотом захлопнулся. Шум двигателей сразу же стал похож на биение огромного сердца. Было очень тепло, сильно пахло маслом. Нас запихнули на койки, чтобы мы не путались под ногами. Каждый член команды занял свой боевой пост.

Набирая ход, лодка, казалось, содрогнулась. Звякнул звонок, и через несколько секунд пол заметно накренился. Мы погружались. Погружение было срочное, и вместо дизелей взревели электромоторы. Не успели мы лечь на ровный киль, как я скорее догадался, нежели почувствовал, что лодка поворачивает. Я довольно много читал об опыте подводного флота в Великой войне и знал, чего пытается избежать командир. Я ждал. Скулы у меня напряглись, а руки были так крепко сжаты, что ногти впились в ладони.

Он раздался секундой позже – этот жуткий взрыв. Подлодка дернулась, словно наскочив на риф, послышался звон бьющейся посуды. Свет погас и, поскольку сгорели предохранители, двигатели остановились. Неожиданно воцарилась мертвая тишина, и в этой тишине можно было расслышать гул винтов торпедного катера над нами. Включилось аварийное освещение. От взрыва глубинной бомбы Логан скатился с койки в проход. Он встал уже в полном сознании, увидел меня и сказал:

– Страшно болит голова. Как будто в ней постоянно что-то взрывается. Того и гляди расколется, наверное.