Берег мистера Моро

– Идите отсюда, – ласково посоветовал Андрей. – Вы находитесь на территории частного предприятия, и его владельцы не желают вас видеть. Все ясно?

Молодой человек вскинул подбородок и направился к выходу. У двери остановился, обернулся, прошипел, как выплюнул: «Идиоты!» – и гордо покинул мастерскую.

– Ну и ладно, – сказал Андрей, хлопнув друга по плечу. – Ну и черт с ним, давай думать, где деньги взять.

– Я знаю – где. Хотя не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Принимаются любые предложения. Кроме продажи собственных органов. Можно, конечно, и продать – почку, там, или селезенку, но как-то, знаешь, не хочется.

– Давай продадим «газель».

Андрей прикинул, что они выгадают от продажи купленной в прошлом году машины, которую они гоняли и в хвост, и в гриву. Маловато выгадают.

– Ну… – начал он, но Сашка не дал ему договорить, перебил:

– И мастерскую.

Этого Андрей не ожидал.

– А ты как же?

– За меня не беспокойся. Вернусь в яхт-клуб. Столярничать буду, слесарить, паруса шить. На жизнь хватит. Андрей, это шанс! Профукаем – ни ты, ни я себе этого никогда не простим.

– Через четыре года будет новая гонка.

– А что будет с нами через четыре года? Кирпичи, вон, по-прежнему с крыш падают

– Да ну тебя!

– Я серьезно. Ни к чему наперед загадывать. Вернешься – начнем все сызнова. Руки есть, головы на плечах тоже, не пропадем.

– Сашка, ты – друг! – только и смог вымолвить Андрей.

Вырученных от продажи мастерской денег хватило с избытком. Андрей послал в Англию подтверждение о своем участии в гонке.

Оставалось одно препятствие – родители, которые не оставляли попыток отговорить сына от нелепой, почти что безумной затеи. Но в конце концов и этот бастион пал. Мама плакала, и уже ничего не говорила, только закатывала банки с огурцами – пусть сынуля в Атлантике полакомится. Отец хмурился, сушил ржаные сухари, щедро посыпал их солью и заворачивал в вакуумную пленку.

– Там черного хлеба днем с огнем не сыщешь, – говорил он. – А без черного хлеба русский человек не может.

Андрей не спорил, он был счастлив уже тем, что родители смирились.

За две недели до отплытия в Англию они распустили паруса «Северной птицы» и последний раз на пару вышли в Финский залив.

Яхта вела себя выше всяких похвал, аплодируя им парусами при смене галсов и уверенно выдерживая курс даже с отключенным авторулевым.

* * *

– Ах, ты, моя девочка! – сказал Андрей, когда еще одна волна скользнула под корму «Северной птицы».

Это неоспоримое достоинство своей яхты – держать заданный курс – Андрей в полной мере оценил только в Атлантике. На широте мыса Финистерре, самой западной точки Испании, ходко идущая в бейдевинд27

«Птичка» вдруг словно споткнулась, возмущенно заполоскав парусами. Как выяснилось, напрочь стесалась зубчатая передача, а без нее авторулевой – всего лишь комбинация шестеренок и тяг, короче, никому не нужный мусор.

Андрей знал немало случаев, когда, лишившись авторулевого, яхтсмены-одиночки прерывали плавание, полагая его отныне сопряженным с неоправданными трудностями. А все потому, что их суда имели склонность к рысканью, что в свою очередь предполагает при отсутствии подруливающего устройства практически безотлучное пребывание спортсмена у румпеля или штурвала.

«Птичка» не обременяла своего капитана подобными заботами. Выставив курс, настроив паруса и закрепив штурвал растяжками, Андрей мог по часу, а то и более не прикасаться к нему. Однако в такой шторм, как сейчас, даже такая прекрасная яхта, каковой, без сомнения, была «Северная птица», требовала неусыпного внимания.

А буря между тем распалялась все сильнее, точно дикий зверь, который жаждет крови, но никак не может заполучить причитающуюся ему добычу и насытиться ею. Волны превращались в утесы; впадины между ними сначала напоминали овраги, потом – ущелья.

«И это только начало!» – думал Андрей, оглядывая взбешенный его нежеланием отправляться на дно водный мир.

Он знал возможности «Северной птицы» и настолько уверовал в ее неуязвимость, что не сомневался: этот тяжелый экзамен она тоже выдержит с честью. Как выдерживала прежде, откупаясь от штормов самой незначительной и, в общем-то, обязательной данью: осыпавшимися пластинами аккумулятора, треснувшим гиком28, порванным стакселем или тем же сломанным авторулевым. Ничего страшного, у него была запасная аккумуляторная батарея в носовом отсеке, стаксель он зашил, на гик поставил металлические накладки, а без авторулевого он обойдется!

Свинцовый рассвет, пришедший на смену непроглядной тьме, застал его промокшим до костей. Для него и прежде не было секретом, что реклама непромоканца, изготовленного в Германии, беспардонная лажа, но чтобы так промокал!..

Когда руки коченели, Андрей стягивал перчатки и начинал тереть ладони друг о друга, потом изо всей силы колотил кулаками по палубе – только после таких упражнений и избиений к пальцам возвращалась чувствительность.

К девяти утра он был уже настолько измотан, что буквально заставил себя съесть несколько галет и сухарей, запив их чаем. Пачку мармелада он выронил, и ее смыло за борт. Жалко было до слез.