Берегини

Никто вовремя не прознал, не собрал скорых на расправу воинов и не кинулся в погоню, отбивать. Чужая лодья все дальше и дальше уносила пленниц от родных словенских берегов. Грубые мужские голоса, смех, скрип длинных весел да плеск за бортом – вот прежняя жизнь и закончилась, начиналась новая, неизведанная и оттого страшная. Вещуньями казались пролетавшие над головой тоскливо кричащие чайки. Любомира горько усмехнулась про себя: мечталось ей на большом корабле поплавать, вот и сбылась мечта. Только теперь ни ветер, ни облака, ни холодные соленые брызги не радуют. Ох, Мать Великая, матушка милая, жаль не научила зверем или птицей оборачиваться! Стать бы сейчас белокрылой чайкой, полететь на быстрых крыльях в Радонец, к Мстиславу-князю, о помощи попросить! Навек бы вороги проклятые запомнили, как на мирные селения налетать…

Долгождана прислушивалась к разговорам на корабле. Некоторые слова были ей знакомы и понятны, некоторые нет. Раб, долгое время живший на севере, учил языку северян ее братьев. А ее не заставляли – девка ведь, к чему? Если бы знал любимый батюшка, куда занесет судьба его единственную дочь, велел бы и ей учить странное северное наречие, чтобы сумела в нужный момент понять, что ей уготовано.

Она старалась пока не думать о том, что ее ждет. Кто знает, как распорядятся мудрые боги? Может, плен окажется слаще немилого замужества, к которому готовила ее родня. А может, и нет. Как любил говорить тот самый раб с севера, «доживем – увидим».

Долгождана была дочерью воеводы Мстислава, которого позже жители Радонца стали величать князем. Целых двенадцать лет его жена безуспешно пыталась подарить мужу наследника; князь, отчаявшись, взял меньшицу, затем другую, стал отцом троих сыновей, но от любимой жены радости так и не дождался. И вот, на тринадцатом году ожидания Великая Мать сжалилась над княгиней и подарила ей дочь, которую счастливый отец так и назвал – Долгожданой. Правда, счастье его длилось недолго: спустя седмицу после родов княгиня слегла и больше уже не встала. Тяжело переживал утрату немолодой уже князь и дочь единственную берег как зеницу ока. Так и росла Долгождана, зная лишь отцовскую ласку да братскую заботу. Порой случалось, что любопытной и озорной девчушке лишняя опека только досаждала, но зато батюшка не смел ни в чем ее поневолить и не пенял ей за то, что не хочет она замуж идти без любви.

А любовь к Долгождане не торопилась. Каждый год на княжеский двор засылали сватов, но красавица-княжна, едва завидев их, сбегала со двора и отправлялась в лес к давней подружке Любомире. Вот только прошлой весной старый князь умер, новым князем стал его старший сын, тоже Мстислав, который надумал побыстрее найти младшей сестрице мужа. Мол, и так забот полон рот, а тут еще жди, пока своевольнице полюбится кто-нибудь… Долгождана все поняла, когда заметила, что один из молодших бояр, здоровенный белобрысый парень, повадился каждый день наведываться к ним на посиделки, да еще и с матерью, пронырливой, остроглазой бабой, которая Долгождане сразу не понравилась.

И если бы не разбойничий набег, быть может, сидела бы сейчас Долгождана в девичьей и косу оплакивала. С князем не больно-то поспоришь, даже если он тебе брат родной…

– Ормульв! – окликнул рыжеволосого викинга один из северян. – Блир калдэре. Квиннэр бёр сэттес и лостеромме.²

– Фортэлль Асбьерн,³ – даже не посмотрев в сторону пленниц, ответил тот.

Через некоторое время черноволосый снова подошел к сидящим на палубе девушкам. Молодой воин, помогавший поить Любомиру, был с ним.

– Сто упп. Встаньте.

Пленницы испуганно переглянулись и стали подниматься. Затекшие от долгого сидения и холода ноги слушались плохо, ходить по качающейся палубе было непривычно. Любомира, у которой все еще кружилась голова, неловко ступила, покачнулась и едва не упала на палубу вместе с Зорянкой, вздумавшей ее подхватить. Хорошо, что молодой северянин шагнул вперед, удержал обеих.

Был он едва ли старше Любомиры, сероглазый, светловолосый. Такой возмужает – не одно девичье сердце растревожит. Пока старший помогал Долгождане и Весне спускаться в трюм, он стоял и разглядывал пленниц, и во взгляде его не было ни насмешки, ни похоти, одно лишь любопытство.

– Ва хейтер ду? – неожиданно спросил он, тронув за плечо Зоряну.

Девушка вздрогнула и опустила голову.

– Ва хейтер ду? – снова повторил молодой северянин и показал на себя: – Эк хейтер Халльдор. Ва хейтер ду?

– Зоряна, – прошептала, наконец, перепуганная девушка и крепче стиснула руку Любомиры. Назвавшийся Халльдором воин попробовал повторить чужое, трудное для него имя. Вышло очень забавно.

Но пленницы даже не улыбнулись.

Пол в трюме был сырой и скользкий, но все же здесь было гораздо теплее, чем на палубе. И не так страшно, хоть и темно.