Берегини

Став хёвдингом, он имел право собрать собственный хирд. Пока что людей у него было мало – драккар в двадцать два весла и даже меньшую снекку он бы не смог повести один. Но зато нашлись среди прочих несколько бывших рабов, которые принесли клятву верности не только Эйвинду конунгу… У каждого из них были свои причины желать зла Асбьерну и его людям. Особенной нелюбовью пользовались трое братьев-хьяльтландцев, пришедших на остров вместе с молодым ярлом. Здесь их называли Бёрк, Стейн и Рауд; старший из них, Бёрк, был лучшим из хёвдингов Асбьерна. И все три брата были едины во мнении: из человека, позволившего сделать себя рабом, ничего путного не выйдет; рабство хуже, чем смерть, потому что на свете нет ничего дороже свободы. И, несмотря на то, что из многих вольноотпущенников получались хорошие воины, братья не спешили им доверять. За это их недолюбливали.

Прошлым летом, после праздника Мидсуммар, Эйвинд послал своего побратима и Ормульва на восток – говорить о мире со словенскими вождями. Дальний поход к чужим берегам лучше всего подходил для задуманного; на руку Ормульву было и то, что словене встретили их настороженно, и то, что встречи с князем пришлось ждать до утра, и то, что воины Асбьерна, в том числе братья-хьяльтландцы, решили поставить свои шатры на берегу и заночевать там. Ормульв вначале думал, что ярл отправится с ними, но Асбьерн остался на корабле. Той ночью все спали крепко – в воду для питья был добавлен заранее припасенный опий. Хёвдинг и верные ему люди за вечер не сделали ни глотка. Им нельзя было спать, для них эта ночь была судьбоносной.

Невозможно найти слова, чтобы описать содеянное ими. Доброе оружие было осквернено, сталь наносила смертельные раны не успевшим проснуться воинам, руки вождя плескали смолу на борта драккара и высекали огонь. А когда все же поднялся шум, и Асбьерн среди суеты и дыма метнулся к веслам, чтобы успеть на помощь тем, кто погибал на берегу, удар, нанесенный ножом предателя, остановил его. Ненависть вогнала оружие почти по рукоять… и если бы боги любили Асбьерна чуть меньше, он бы умер мгновенно. Но ярл был жив даже после того, как Ормульв вытолкнул его с корабля в воду, и после того, как он долгое время пробыл в воде, и после того, как милосердные волны вынесли его тело на берег. Где незадолго до восхода солнца и нашла его словенская ведунья Любомира.

В это время драккар, на котором уцелело чуть больше половины гребцов, уже шел под парусом обратно на запад и нес с собой страшную весть о ночном нападении вероломных словен, о гибели Асбьерна и многих его людей.

Троих братьев-хьяльтландцев на его борту тоже уже не было…

Жители Стейнхейма слушали ведуна и смотрели на Ормульва Гуннарсона. Таким они его еще ни разу не видели. Его лицо сделалось мертвенно-бледным, а безудержная ярость в глазах нет-нет да сменялась испугом. Трое бывших рабов за его спиной едва дышали от страха.

– Еще одна небылица! – совладав с собой, хрипло рассмеялся хёвдинг. – Однако, рассказанная складно, словно ты стоял рядом и наблюдал, как я поджигаю свой драккар и сталкиваю ярла в воду. Сразу видно, что ты вызнал обо всем у словенских девчонок, которые тоже лгут, будто их вожди не желали нам зла.

– Так и было! – воскликнула Долгождана, но Ормульв отмахнулся от ее слов:

– Ты тому не свидетель.

А Йорунн, стоявшая рядом с подругой, все силилась вспомнить, выловить то, что который день вертелось в ее голове… Что-то важное, то, что она упустила, не додумала, вовремя не поняла. Она скользнула рассеянным взглядом по Ормульву, по стоящему неподалеку Асбьерну… посмотрела на Сакси, который, казалось, бездумно водил ладонью по воздуху. Где-то она уже видела этот жест. Совсем недавно. Сегодня…

Внезапно разрозненные звенья в ее памяти выстроились одно за другим. Ормульв. Асбьерн. Ларец со снадобьями, и не только…

– Свидетель есть! – громко объявила она. И бросилась к домику Хравна за ларцом.

Сакси прикрыл глаза и широко улыбнулся.

Глава 17

– Той ночью мне не спалось, – вернувшись, стала рассказывать Йорунн. – Потому я отправилась к морю не на рассвете, а затемно, когда еще не проснулись птицы. И в тишине услышала слабый стон, больше похожий на вздох. Увидела человека, лежащего в воде возле самого берега. Мокрая рубаха его окрасилась кровью, и мне сперва показалось, что жизнь в нем уже угасла. Но когда я попробовала его перевернуть, раненный застонал снова. Тогда я подумала, что боги, должно быть, хранят этого человека и не желают его смерти. И что я должна исцелить его.

Йорунн замолчала, чтобы перевести дыхание, и Асбьерн решился спросить:

– Я все гадал, как же ты в одиночку меня до лесного дома тащила?

– Плащ подстелила свой, да потихонечку, волоком, – смутилась девушка. – Я поняла, что ты северянин, но не знала еще, что там у вас с нашим князем вышло, потому и не стала звать никого. А после не до того было. Дни и ночи напролет я старалась вернуть тебя к жизни…

– Пустая болтовня! – оборвал ее Ормульв хёвдинг. – Все слышали, что ты прятала у себя ярла и лечила его. Но ты не можешь знать, кто нанес ему рану.