Берегиня (СИ)

Дружинник плохо старшего мальчишку держал. Вырвался малец и мимом мамки через весь двор к отцу кинулся.

– Батя, куды они тя?! Батя беги! Я подсоблю, беги! – вцепился он в тех, кто вёл отца за ворота.

– Ах ты, упырёнок! Куды! – хватил его шедший с отцом дружинник. Мальчонка упал, кровь из носа хлынула, мать в голос заорала. Говза дёрнулся, попёр на дружинников, а его прикладами по лицу и в живот.

– А ну, осади! – крикнул голос, не терпящий неподчинения. Дружинники остановили побои. Малец прорвался к отцу и крепко обнял за пояс. Во двор вступила сама Владычица: по плечам и спине серебряная чешуя горит, венец серебряный под солнцем сверкает, белая машина у ворот дожидается.

– Мальчишку не тронь.

Не только купец, но и каждый, кто был во дворе, затаили дыхание. Явилась сама, Берегиня, за каким-то торговцем, зачем он ей сдался?

– Берегинюшка, смилуйся! – запричитала жена Говзы. – Ничего он худого не сделал ни тебе, ни людям! Отпусти его, Предки видят, не обижай за зря!

– Неужто я за зря кого забираю? Неужто, по-твоему, могу ошибиться? – поглядела на женщину в пыли Ксения и наклонилась к мальчишке. – Вот какой у нас храбрый защитник растёт, отрада всему Поднебесью. Только не с теми воюешь. Семья и род Земле Родной служат, я над всей Землёй Родной по справедливости править поставлена, моей рукой Боги судят. Отдашь мне папу поговорить?

Мальчик во все глаза смотрел на Берегиню, личико его было испачкано кровью, но он сильнее прижимался к отцу. Тогда Берегиня оторвала серебряную чешуйку от платья, взяла его за руку и вложила чешуйку в ладонь.

– Вот тебе от Прибогини залог, что и за вами, и за отцом твоим пригляжу. Не возьмёшь – обидишь меня, а меня обижать – идти против Правды. Раз ты такой смелый, что на дружинника безоружным напал, так наберись смелости своего отца отпустить, чтобы прошёл по пути, который давным-давно Макошь ему выткала.

– Пусти, Златко, – просипел Говза сыну. – К мамке беги, к брату, заботься о них… а я сам с этой Змеюкой пойду.

– Батя, я с тобой! – заплакал мальчишка и вжался в отца.

– А ну, иди от меня! Что не слушаешься, щенок? Выпорю, ну! За добром нашим следи, к дядьке Бажеку в Чудь поезжайте! Пшёл, Златко! – дёрнулся отец в его хватке, будто хотел сбросить сына. Малец испугался и отпустил отца. Дружинники подхватили Говзу и поволокли в ворота.

– Скажи, что вернётся! Пообещай! – закричал мальчик. Берегиня молча повернулась к машине.

– Обещай, что батя вернётся! – кричал ей вслед Златко, сжимая серебряную чешуйку.

– Хорошая у тебя семья, – обронила Ксения в машине. Купец молчал, и не говорил до самого берега озера, куда его отвезли. Вместе с ними высадились трое дружинников, на берегу поджидало ещё двое бойцов и дознаватель из казематов. Говзу поставили на прибрежные камни под высокое дерево. Место безлюдное, рыбаки к этому краю озера не подплывали. Дознаватель в длинной кольчуге и с лысой как яйцо головой подступился к торговцу, но Берегиня остановила его жестом руки.

– Я обещала за ним сама приглядеть. Сама и допрошу.

– Чего тебе допрашивать? – буркнул Говза. – Кубышек нигде не закапывал, ключей вам не надо, и так все замки на складах поломаете, расчётные книги, остаток товара, что надо – берите! Я за новую власть!

– За новую власть, и товаром прикрылся? – рассмеялась Ксения, но потом взглянула в упор. – Знать бы твоё настоящее имя, Говза, да этот товарец можешь оставить себе. Ты между шестью городами с обозами ездил и приказы нужным людям передавал. Вот теперь назови мне имена тех людей, и жена твоя с детишками целы будут.

Говза хмуро свёл брови.

– Что-то не помню я никаких-таких «нужных людей». Не купеческое это дело с приказами на цырлах бегать, товара они не прибавят.

– Вот как, назвался купцом? А я Богов внучка, чистая Совестью. А это, наверное, оберег здешний? – показала она медальон солнца с двенадцатью кривыми лучами. – Что, узнаёшь метку хозяйскую? Тебе, мелкой сошке, они не помогут, сам как-то выкручивайся, спасай свою жизнь, Говза. Скажи, кому приказы передавал, кто против меня чего в Поднебесье задумал?

– Пошла ты лесом, Пераскея! – выругался купец. Дружинники рядом с ним весело ухнули, предчувствуя наказание.

– Что же, Родной, тёмному делу служишь, по Кривде пошёл, Марью зря занимаешься, я таких просвещаю, – сделала Ксения знак дружинникам. Те обвязали купца верёвкой подмышками, свободный конец перекинули через сук и потянули наверх.

– Что же вы, криворукие, толком повесить не можете? За шею надо, за шею! – начал смеяться Говза и запел во всё горло.

Ксюша, Ксюшечка, Ксюшок,

Дай пощупать за задок!

Дай пощупать за задок!

А потом за передок!

Подняли его метров на десять, а потом отпустили верёвку, и Говза с криком упал на камни. Расшибся он сильно, но не головой, а ногами, отбил пятки, переломал лодыжки и повредил таз.

– Так чего же ты замолчал? – спрашивала Прибогиня. – Что на счёт надёжных людей, купец?

Говза только выл через зубы.

– Нет, не понял ещё, – сложила чистые ручки на талии Берегиня. – Сызнова подымайте!