Берегите солнце

Сегодня не совершили, завтра совершите.

- Завтра? - спросила Нина со скрытым беспокойством. Сергей Петрович уловил в ее голосе волнение. Он, сведя брови, провел согнутым пальцем по усам, точно жалел, что сказал об этом раньше, чем нужно было сказать, и что этим немного омрачил встречу. Успокаивая, он еще раз погладил Нину по щеке.

- Расскажите, что с вами произошло за это время... Ты долго лежал в госпитале, Дима?

- Почти месяц. Шестнадцать мелких осколков вынули.

- Отдохнуть не дали?

- Какое там!..

Широко растворив дверь, вошла женщина с подносом в руках; поднос был накрыт белой тканью. Женщина поздоровалась с нами, поставила поднос на лавку, потом подошла к столу, собрала в стопку разложенные на нем бумаги и перенесла на подоконник. Разостлав на столе чистую скатерть, она расставила тарелки с едой, рюмки, бутылку вина, хлеб.

- Пожалуйста, Сергей Петрович.

- Зачем вы ходите раздетой, Даша, простудитесь...

- Ничего, тут недалеко... - Женщина ушла.

- Отметим нашу встречу. - Дубровин оживился. - Дима, продвигайся в дальний угол...

- Я был уверен, Сергей Петрович, что встречу вас, - сказал я. - У меня все время было такое предчувствие.

- Предчувствия такого у меня не было. Но думал я обо всех вас часто... - Дубровин налил в рюмки вина. - Желаю вам жизни долгой, дружной, счастливой. Уж больно вы хорошие люди, чтобы не жить вам вместе. И долго... Ты что загрустила, Нина?

- Война ведь, Сергей Петрович. - Глаза ее наполнились дрожащей рябью слез.

- Разве ты не веришь в удачу?

- Удачи достаются всегда почему-то другим.

- Она у меня фаталистка.

Нина резко повернулась ко мне, почти крикнула:

- Если бы у меня были запасные такие, как ты, - тогда другое дело. А ты у меня один.

- У меня тоже запасных нет... - Волнение вдруг стиснуло мне горло.

Сергей Петрович, кажется, пожалел о том, что заговорил о счастье, - сам понимал: время неподходящее.

- Что это вы, друзья, Нина? Как это на тебя не похоже...

- Николая Сергеевича Столярова убили, - проговорила Нина, печально качнув головой.

- Что? - Сергей Петрович, привстав, встряхнул ее за плечи. - Что ты сказала? Где убили? Когда?..

- Вчера. Я сначала не поверила своим глазам: лежит на земле, не дышит...

- Это правда, Дима?.. Случайно при бомбежке или в бою? Как он попал в бой?..

Сергей Петрович отодвинул наполненную вином рюмку и надолго замолчал. Потом встал и принялся ходить по комнате, крепко скрестив на груди руки. Остановился лицом к окну. Слышно было, как в стекла ударялись капли дождя. Он незаметно дотронулся до щеки, должно быть, смахнул слезу.

- Старый друг, - произнес он, не оборачиваясь. - Всю гражданскую войну прошли вместе. Ни одна пуля даже не царапнула. Молодые были, задорные... Он взглянул на часы и сказал мне: - Пошли Чертыханова за комиссаром. Скоро приедет командующий.

Я выбежал, не одеваясь, на крыльцо. Чертыханов, увидев меня, кинул в грязь окурок и схватил автомат, висевший на столбике изгороди.

- Найди комиссара, - сказал я. - Только быстро.

Чертыханов сорвался с места и побежал вдоль улицы, скользя и взмахивая рукой, чтобы не упасть...

Я вернулся в избу. Нина сидела неподвижно, как бы оцепенев, глядела в одну точку немигающими, непроглядно потемневшими глазами.

Сергей Петрович, просматривая бумаги, спросил, не глядя на меня:

- У тебя ко мне какие-нибудь вопросы есть, просьбы? Я могу их разрешить у командующего... Между прочим, в письме, которое ты вручил генералу, сказано, что ваш батальон следует оставить в резерве, как наиболее боеспособную и оперативную часть... - Он не поднимал головы, должно быть, стеснялся или страшился взглянуть мне в глаза: а вдруг я буду просить у него содействия в чем-то таком, что пойдет вразрез с честностью и прямотой, какие давно установились в отношениях между нами. Я это понял, обиделся и проговорил с вызывающей резкостью:

- Будет просьба. Одна. - Он отложил бумаги и обернулся ко мне. Бросить мой батальон на самый тяжелый участок фронта.

- Закусил удила?

- Да, закусил. И, пожалуйста, без жалости и без снисхождений.

- Видела, Нина, как он голову вскинул, что тебе конь!

В сенях хлопнула входная дверь, потом отворилась дверь и во вторую половину избы, и за перегородкой зазвучал приглушенный рокочущий голос.

- Командующий вернулся, - отметил Дубровин и опять взглянул на часы.

В это время вошел, задыхаясь от быстрой ходьбы, Браслетов.

- Здравия желаю, товарищ дивизионный комиссар! - переводя дух, проговорил он.

Дубровин пожал ему руку.

- Подкрепления получили, комиссар?

- Благодарю вас. Получил.

- Это бывалые и грамотные ребята. Опытные политработники.

- Я сразу понял, товарищ дивизионный комиссар. Я уже распределил их по ротам, познакомил с командирами.

- Раздевайтесь, - сказал он Браслетову. - Пошли. А ты, Нина, посиди тут пока.

У командующего мы пробыли совсем недолго. Медицинская сестра бинтовала ему ногу.

- Заходите. Извините, что застали меня в таком виде... Я сейчас. - Лицо у него было рыхлым, серым, с мягкими и добрыми губами, которые расплылись в приветливой улыбке.

- Как самочувствие, комбат?

- Отличное, товарищ командующий!

- А боевое состояние?