Берегите солнце

— Распишитесь. Вот здесь и вот здесь…

Я расписался.

— Перенесите на свою карту район ваших действий, — сказал майор Самарин. — Постановление прочтите всему батальону, после чего немедленно приступайте к выполнению задания.

— Слушаюсь, — сказал я.

Майор улыбнулся и мягко, но настоятельно попросил:

— Пожалуйста, отличайте обыкновенных граждан от злостных нарушителей порядка. Комиссар, вы меня поняли?

— Так точно, понял! — откликнулся Браслетов, вскакивая.

— О месте вашего нового штаба немедленно сообщите мне, — сказал майор Самарин.

Человек в штатском провел ладонью по узкому усталому лицу, с минуту посидел с закрытыми глазами, затем рывком встал.

— Желаю удачи, капитан, — сказал он резко и двинулся к двери, больше не взглянув на меня; на ходу надел фуражку. — Куда теперь? — вполголоса спросил он у майора.

— В Сокольники, — тихо ответил Самарин.

Я хотел проводить их до машины, но штатский остановил меня.

— Занимайтесь своими делами.

Мы остались втроем. Лейтенант Тропинин, склонившись над картой, изучал район будущих действий.

— Ничего себе, миссия… — проворчал он, покачав головой. — Трудно придется, товарищ капитан. Мы едва ли охватим такой район.

Браслетов, распрямившись, сказал спокойно и убежденно:

— Причем тут «едва ли», товарищ лейтенант? Приказано охватить — значит, должны.

— Понятно, товарищ комиссар, — отозвался Тропинин и искоса, с иронией взглянул на расхрабрившегося Браслетова. — Я думаю, товарищ капитан, штаб батальона следует перевести вот сюда, на Малую Бронную, в помещение Пробирной палаты. Это почти в центре нашего района, и помещение подходящее.

— Помещение хорошее, это верно, — подтвердил Браслетов. — Я его знаю.

Я взглянул на карту и согласился с Тропининым.

— Пусть будет так. На месте решим окончательно. Соберите бойцов в коридоре. Срочно.

Батальон был выстроен в три длинных шеренги. Тусклая лампочка горела в дальнем конце. Я вынул из кармана листок с постановлением Государственного комитета обороны. Чертыханов светил мне фонариком. Я стал читать:

— «В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный комитет обороны постановил:

Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным Московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.

Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милиции и добровольческие рабочие отряды.

Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте…»

Бойцы внимательно выслушали постановление. Никто не проронил ни слова. Я сказал:

— Командиры взводов получат инструкции и указания на месте.

По команде лейтенанта Тропинина бойцы, позвякивая оружием и котелками, выбегали во двор, спешно строились для марша.

Глубокой осенней ночью — в час пятнадцать минут — батальон покинул свое пристанище — школу близ Таганской площади.

9

— Пройдем по бульварному кольцу, — сказал Тропинин, когда мы вышли на площадь. — Этот путь короче и спокойней.

— Ведите, — сказал я.

Батальон повзводно строем спустился по Радищевской к Яузским воротам и повернул направо на бульвар. Миновали Покровские ворота, кинотеатр «Колизей»…

Четыре года я ходил этим путем от Таганки на Чистые Пруды в школу киноактеров; она помещалась в здании «Колизея». Мог ли я предполагать тогда, что через несколько месяцев поведу здесь вооруженных людей — охранять порядок в столице, которая вот-вот перейдет на осадное положение?.. Мне показалось, что с того времени прошли не месяцы, а долгие годы. Вода в пруду выглядела черной и застывшей. А совсем недавно здесь раздавалось зазывное бренчание гитар, и мы — я и Нина — катались на пруду в лодке, и ревновали друг друга, и мечтали о совместной жизни, пытались угадать свое будущее… Все это теперь отодвинулось далеко-далеко, откуда его не вернуть.

Мы пересекли улицу Кирова и вступили в новый бульвар. Здесь было совсем темно — тучи сомкнулись.

Браслетов шел рядом со мной.

— Как вы думаете, капитан, — спросил он, — долго нам придется решать эту задачу?

— Вы же слышали: до особого распоряжения. Что вас тревожит?

— Да так… — Он шел легкой походкой, глядя в глубину аллеи, где двигался батальон. — Интересно был батальон как батальон. Боевая единица, а теперь блюстители порядка. Ну, а потом? — спросил Браслетов. — Куда нас пошлют потом? Как вы думаете?

Я ответил, скрывая раздражение:

— Если немцы прорвутся в город, будем сражаться в городе. Если потребуемся на фронте, пошлют на фронт.

Браслетов приостановился.