Беременна из-за развода (СИ)

— Пока нет, — мои глаза бегают, чтобы придумать отмазку. — Мне сейчас после алкоголя очень плохо: реву не переставая. Все эмоции мои наружу вытряхивает, прямо с одного бокала истерика начинается.

— Ох уж эти мужчины, — сокрушается Тамара Васильевна и делает глоток. — Сколько боли они нам приносили и сколько ещё принесут. И как этого оболтуса вразумить? — вновь повторяет она.

— Да не надо никак. Взрослый самостоятельный мальчик. Он принял решение, так что пусть наслаждается последствиями. Не приму я его назад, даже если умолять будет, — заявляю твёрдо и делаю глоток остывшего чая.

Морщусь. Надо бы слить и заварить новый. С некоторыми неработающими отношениями важен тот же принцип.

— И правильно. Эх, мне бы твоей мудрости несколько лет назад, я бы не страдала с отцом Петра, а сразу бы ушла, — ворчит Тамара Васильевна. — И вот как он мог, а? Знал ведь, в каком я состоянии была, а всё равно поступил так с тобой.

Некоторое время мы беседуем, и я соглашаюсь почти с каждым словом невероятной женщины.

Прощаюсь с ней и облегчённо выдыхаю, радуясь тому, что получилось хоть немного насолить бывшему.

Вот только утро субботы мне портит ранний звонок моей мамы, и это, судя по её тону, куда страшнее, чем визит свекрови.

14.

Резкий звук вырывает меня из прекрасного сна. Мелодия настолько резка, что я забываю, что такого приятного мне снилось. Кое-как открываю глаза и мгновенно просыпаюсь: звонит мама.

— НУ, всё. Пришёл мне трындец, — вздыхаю я и беру трубку. — Привет, мама!

— Излишне жизнерадостный у тебя голос, — едко бросает она, и я понимаю, что разговор будет не из приятных. — Только проснулась и изображаешь из себя бодрую?

— Ты меня раскусила, я спала, — зеваю и ругаю себя, что забыла поставить режим «Без звука».

— Девять часов, Леся! Как ты можешь лежебочить! — осуждает меня мама.

Твою ж налево. Суббота, вообще-то! Должна же я как-то компенсировать свой недосып!

— Тем более, когда ты в таком положении… — Вздрагиваю от этих слов и в горле пересыхает мгновенно.

Я говорила только Лерке. Не могла же она.

— Каком положении? — на всякий случай уточняю.

— Разведёнка, — выплёвывает она едкую фразу, и я облегчённо выдыхаю. — Почему я узнала это от посторонних лиц, а? Почему ты мне опять ничего не сказала?

Вот примерно поэтому. Ты опять начала менять виноватить. А это ведь моя жизнь! Имею право никому не говорить!

— Да я с этими всеми заботами и забыла. Его измена, брачный договор, заявление в ЗАГС… в этот раз не самое приятное, — пытаюсь перевести фокус внимания матери, надеясь, что она меня пожалеет.

Но нет. Стало только хуже.

— А я тебе говорила! — На этом моменте ставлю телефон на громкую связь и слушаю на расстоянии — иначе невозможно. — Говорила, что рано или поздно он тебя бросит! Но нет, ты на него ножки свесила, цветами своими увлеклась! Кому ты без работы интересна? И как ты могла свою работу по дому спихивать на Петра?

Закатываю глаза и перестаю слушать обвинения. Мама — приверженка патриархата, но какого-то странного. Когда женщины работают на трудной работе и ухаживают за мужчиной, как за ребёнком. А жить женщины когда должны? Нет уж, либо работа по дому и сидеть на шее мужа, что я в итоге и начала делать, либо обязанности пополам и женщина работает.

По крайней мере, это мои правила на жизнь. С другими я не справляюсь.

Но как мало мужчин, которые действительно уважают женщин. Которые согласны на это. С другой стороны, какое уважение от женщин, если сами женщины так по отношению к другим ведут себя?

Та же моя мама, которая вот уже десять минут уговаривает меня, что именно я виновата в измене

Петра.

— И чего ты молчишь]! — Вздрагиваю от тона в её голосе. Пора вставить своё слово.

— Слушаю тебя и постигаю твою мудрость, мама. Перебивать нельзя, вдруг важную мысль упущу?

— отвечаю я, пытаясь говорить спокойно, без сарказма.

— Опять язвишь, да? И вот кто тебя такую замуж возьмёт? Почему ты даже не попыталась спасти ваш брак? — заваливает она совершенно несвязными вопросами, на которые даже не ждёт ответа.

— Мама, он мне изменил, — пытаюсь её вразумить, но та меня прерывает.

— И что? Значит, ты себя запустила или стала неинтересной! За своё счастье надо было бороться, а не отдавать какой-то клуше! Наверняка она покрасивше тебя будет и за ним ухаживает! Твоё предназначение, как женщины… — её слова тонут в очередном потоке, который я не слушаю.

О, а вот и внутренняя мизогиния. Тяжело вздыхаю и качаю головой. Нет, молчать не буду. Так и хочется сказать, что я не перестала быть ему интересной, учитывая, насколько сексуально насыщенным был наш отпуск.

— Если человек предал свой выбор, то есть меня, это его дело. Мне не нужен такой человек рядом, мама. Я взрослая девушка и сама решаю, что делать дальше и что для меня лучше, —

жёстко произношу я.

— Маму-то хоть иногда слушать надо! Ради разнообразия! Я ведь права и жизни видела больше, чем ты. Сразу тебе говорила, что Пётр ненадёжный, почему ты меня не слушала? — меняет мама шарманку.

— Потому что любила. Всё? Ты меня достаточно отчитала, или ещё что осталось? — начинаю я терять терпение.

— Опять мне хамишь?!