Беременна от сына президента (СИ)

Разворачиваюсь и иду в сторону общежития. Мне даже подниматься на этаж не надо. Все мои вещи лежат прямо здесь, у порога. Все запихали так, словно объявили пожарную тревогу. Ничего не перекладывая я вытаскиваю все это прямо так, сажусь рядом и чувствую, как остатки сил покидают меня. Утыкаюсь носом в телефон, перечитывая короткую переписку с Каримом. Всего две недели счастья, когда была уверена, что встретила любовь всей своей жизни, пусть и при таких странных обстоятельствах. Таких грязных и порочных.

Все было ложью. Ложью с самого начала. Карим умело манипулировал мною, а я так хотела верить. Хотела допустить мысль, что принц меня полюбит по настоящему. Что есть на свете счастье и любовь.

Стираю с экрана слезы, набираю номер клиники, где лежит Алла.

Думать о ком — то кроме себя оказывается гораздо легче.

Потому что даже если на минуту допустить жалость к себе, то захочется туда, рядом с ней, где спокойно, где хорошо. Где нет боли, пожирающей изнутри как рак, нет слез, из — за которых не видно уличных фонарей, нет воспоминаний, которые крутишь и крутишь, словно поставив на повтор.

Мучаю себя тем, что просматривал видео с помолвки Карима и Марины.

Они на самом деле подходят друг другу. Хорошо смотрятся, наверняка будут ладить. Они из одного высшего класса, а мой путь другой. Пусть сложнее, тяжелее, но однажды он увидит меня и будет кусать локти, потому что выбрал не меня.

— Понял, Левицкий! Ты будешь кусать локти! Наверняка. Может быть…

Запал пропадает, как и вера в собственные силы. Она становится все меньше.

Меня выгоняют с крыльца, я заказываю такси и гружусь в него с вещами, чтобы поехать до местного хостела.

Когда я оказываюсь в комнате, я долго смотрю в окно, куда через стекло бьется мотылек.

Словно пытается пробиться к свету через твердое препятствие. Вот так же и я пыталась, пыталась сквозь разницу классов и самообман обрести счастье.

Нахожу на шее подвеску, сжимаю крепко, чувствуя, как края крыльев впиваются в кожу ладони… Я сжимаю еще сильнее, тяну, а потом дергаю со всей силы, срывая бабочку… Они живут так мало, так же мало прожили наша с Каримом любовь.

Я подхожу к окну, хочу выкинуть, но рука не поднимается. Я просто убираю в дальний карман рюкзака, возвращаясь к жалости, которая с каждой секундой обуревает меня все больше.

Чтобы хоть немного стало полегче, я ложусь поспать. Просыпаюсь от звонка на телефон. Оказывается, уже утро и это удручает. Потому что я надеялась потянуть момент забытья чуть дольше.

Это из декана, просят забрать документы до десяти утра. Время уже девять. Даже не запариваюсь насчет прически, вяжу на макушке узел, ищу в куче сваленных вещей свой студенческий, когда натыкаюсь на папку с выпиской.

Глазами пробегаю текст, словно там есть ответ на все мои беды, словно что — то заставляет меня скользить по медицинским терминам, останавливаясь на рекомендации обращения к гинекологу по месту жительства в связи с обнаружением… беременности.

Беременности?

Поднимаю глаза на имя… Мое.

Может быть тут какая — то ошибка? Не может быть, чтобы я была беременной.

Эти вопросы помогают мне пережить позорное отчисление. Только когда разрезают студенческий я срываюсь и снова начина реветь в голос. Я так мечтала петь. Я так мечтала собирать огромные залы. А теперь все мои мечты свалены в кучу, как те вещи в моей комнате за пятьсот рублей сутки.

После отчисления я еще долго смотрю на вуз, словно это поможет туда вернуться. Словно хоть что — то мне поможет…

Почти час стою, рассматривая каждую деталь здания, деревья, скамейки, за год обучения все стало мне таким родным и близким. А теперь… Чем мне заниматься, если не музыкой. Как мне жить без музыки и Карима.

Телефон в кармане вибрирует, и я открываю напоминалки. Прием у врача.

Это так кстати, что даже страшно.

Я иду к гинекологу, сажусь на кресло и морщусь, когда мне вставляют зеркало.

— Холодно…

— Не была никогда на осмотре?

Она заканчивает, задает ряд простых вопросов, а потом снимает очки, внимательно меня осматривая.

— Рожать будем?

— Р… рожать? Кого рожать?

— Ну не маленькую зверушку явно. Беременна ты говорю. Пара недель, но лучше сделать УЗИ.

— Вы ошиблись, я не могу быть беременна. Я просто не должна быть беременной сейчас, когда у меня ничего не осталось. НИ-ЧЕ-ГО!

— Ну, вот на УЗИ и выясним.

— Но у меня нет денег… Вы же щупали, все там нормально.

— Ой, трахаться они хотят, а презервативы купить — нет. А потом аборты и отказники на каждом шагу. — Ладно, пойдем, сделаем тебе УЗИ. Да не смотри так. Бесплатно сделаем.

Она что — то говорит, осматривает меня, задает вопросы, а я сижу ровно и пытаюсь осознать, что беременна. Когда пробиваешь дно жизни, снизу кто — то стучится.

— Я беременна. Боже!

— УЗИ покажет и не ори, ты тут не одна.

— Я беременна, понимаете, у меня ничего не осталось, но я беременна. И это осознание приносит в мою затянувшуюся тучами жизнь, счастье и радость.

Беда в том, что даже позвонить некому и поделиться радостью.

Похоже, никогда и не было.

Глава 26