Берлинская ночь (сборник)

Когда жена навещает мужа в тюрьме всего лишь раз за два года, надо думать, что его не ждет дома бисквитный торт, испеченный нежной супругой по столь радостному поводу, как выход на волю. Однако Мучман вполне мог заглянуть к ней, хотя бы для того, чтобы выместить свою злость, поэтому я все-таки решил съездить к ней и проверить, появлялся ли он там. Всегда следует исключить то, что кажется очевидным, – это азбука следственной работы.

Как несложно было предположить, по адресу на Цицероштрассе ни Мучман, ни его жена уже не значились. Женщина, которая жила здесь теперь, сообщила мне, что фрау Мучман вышла замуж снова и теперь ее можно найти на Омштрассе в жилом массиве компании «Сименс». Я выяснил, не спрашивал ли кто фрау Мучман до меня. Оказалось, что никто не спрашивал.

К тому времени, когда я добрался до жилого массива «Сименс», предназначенного для служащих компании, было уже полвосьмого. В этом квартале не меньше тысячи домов, совершенно безликих, одинаковых по конструкции, цвету и материалу. Ничего более ужасного, чем жизнь в этих коробках, так же мало отличавшихся друг от друга, как куски пиленого сахара, я вообразить не мог, но, конечно, отдавал себе отчет в том, что во имя прогресса «третьего рейха» будут вещи и пострашнее, чем кастрация архитектуры.

Очутившись у входной двери, я уловил запах мяса – мне показалось, свинины, – и тут понял, как проголодался. Мне вдруг захотелось оказаться дома или где-нибудь на концерте с Ингой, так, чтобы можно было расслабиться, не напрягаться. И когда дверь открылась и передо мной предстала брюнетка с каменным лицом и невидящими глазами, я просто возмечтал перенестись отсюда на ковре-самолете куда угодно. Она вытерла свои, в красных пятнах, руки о грязный фартук и с подозрением уставилась на меня.

– Фрау Буфертс? – Я назвал ее по фамилии нового мужа, втайне надеясь, что ошибся дверью.

– Это я, – решительно подтвердила она. – А вы кто такой? Впрочем, чего это я спрашиваю? У вас на физиономии написано: легавый. Так что я лучше сразу все скажу, лишь бы вы скорее убрались отсюда. Я не видела его уже года полтора, а может, и больше. Но если вы его увидите, скажите, чтобы он не вздумал совать сюда свой нос. Он здесь нужен так же, как Герингу шило в заднице. И к вам это тоже относится. Понятно?

Собственно, за безыскусный народный юмор и простоту нравов я и люблю свою работу.

* * *

Ночью, где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого, раздался громкий стук. Стучали в дверь. Я не брал ни капли спиртного в рот, но после того глубокого сна, в который я погрузился, вернувшись домой, чувствовал себя, как пьяный. Неуверенной походкой я вышел в коридор, но, вспомнив о том, что не так давно на полу моей прихожей лежало тело Вальтера Кольба, окончательно проснулся и пошел за пистолетом. В дверь снова постучали, на этот раз еще громче и еще настойчивей, а затем я услышал знакомый голос:

– Эй, Гюнтер, это я, Ринакер. Давай открывай, нам надо с тобой потолковать кое о чем.

– Это хорошо, но у меня до сих пор все болит после нашей последней беседы.

– Да ты что, до сих пор обижаешься?

– Я-то уже все забыл и простил, но вот моя шея считает тебя persona non grata[25]. Особенно в такое время суток.

– Слушай, Гюнтер, надо забывать обиды, когда речь идет о важном деле. Тем более что оно пахнет большими деньгами. – Последовала долгая пауза, а когда Ринакер вновь заговорил, в его басе звучало уже нескрываемое раздражение. – Ну давай, Гюнтер, открывай скорее. Что тебя так пугает? Если бы я пришел арестовать тебя, то давно бы уже выбил эту дверь ко всем чертям.

Я решил, что в этом была своя логика, и открыл дверь, из-за которой возникла его мощная фигура. Он холодно посмотрел на пистолет в моей руке и мотнул головой, таким образом, видимо, признавая мое преимущество в этот момент.

– Так ты меня не ждал! – сказал он сухо и утвердительно.

– Ну почему же? Я все время поглядывал на часы, Ринакер, и успокоился, только когда твои кости застучали по ступенькам.

Он разразился громовым хохотом, табаком от него разило невыносимо.

– Ты вот что, одевайся, поедем кататься. А свою игрушку лучше всего оставь дома.

– А в чем дело?

Я стоял в нерешительности.

– Ты что, мне не доверяешь?

Он осклабился, увидев мое замешательство.

– С чего это ты взял? Симпатичный молодой человек из Гестапо стучится в мою дверь в полночь и спрашивает: не желаю ли я прокатиться на его блестящей черной машине? Естественно, у меня от счастья подкашиваются ноги, когда я узнаю, что для нас заказан лучший столик у Хоршера.

– Тебя хочет видеть одна очень важная персона! – заорал он. – Очень важная!

– А, понимаю, понимаю. Меня, наверное, включили в национальную сборную по метанию дерьма, да?

Ринакер побагровел, тяжело задышал, так что ноздри его раздувались и опускались, как две грелки, из которых выливают воду, – он уже терял терпение.

– Ну хорошо. Ясно, что мне придется поехать, хочу я того или не хочу. Сейчас оденусь. – Я прошел в спальню. – И прошу не подглядывать.