Бернадот. От французского маршала до шведского короля

Укажем на одно любопытное обстоятельство. 23 июня (5 июля) 1810 года чиновник надворного суда в Обу (Турку) Ю.П. Винтер, занимавшийся по указанию русского генерал-губернатора Финляндии Ф.Ф. Штейнгеля сбором сведений о событиях в соседней Швеции, в тайном сообщении докладывал по инстанции: "Все в Стокгольме заявляют о своей принадлежности к профранцузской партии и считают почти уже решённым делом, что Бернадот будет престолонаследником

". Как это понимать? Ведь в этот период т. н. тайный совет, состоявший из членов правительства и парламента Швеции, готовил документ для представления риксдагу в качестве наследника совершенно другого кандидата, а имя французского маршала в этом документе вообще ещё не фигурировало! Или настроение публики в Эребру и Стокгольме было разным?

Осмелимся предположить, что за инициативой лейтенанта Мёрнера стояли влиятельные люди, например упомянутые уже нами г. Веттерстедт и Л. Энгестрём, получившие поддержку шведских генералов и офицеров. В том, что на этот счёт в шведских архивах не обнаружено никаких документов, ничего удивительного нет: такие дела в тех обстоятельствах решались с глазу на глаз и в устной форме. С. Шёберг, например, также считает, что К.-О. Мёрнер был всего лишь исполнителем чьих-то далеко идущих планов. В частности, он не исключает того, что "делатель королей" стал пешкой в большой игре Александра I. Получив уведомление о беседе А.И. Чернышёва с князем Понте-Корво, царь мог проинформировать о ней своего посла в Стокгольме генерала и барона Й.-П. фон Сухтелена, а тот, зная о мечтаниях шведских военных заполучить в короли кого-нибудь из наполеоновских маршалов — а многие из них уже конкретно высказывались за маршала Бернадота, — мог выйти на лейтенанта Мёрнера и использовать его "втёмную", подключившись к уже спланированной комбинации Веттерстедта и Энгестрёма.

Александр I вёл себя во время всех этих событий как-то подозрительно спокойно и безынициативно. Для отвода глаз он официально предложил в кронпринцы Швеции свояка принца Петера Георга Ольденбургского, но тайно сделал ставку на князя Понте-Корво и ждал, чем всё это закончится. Других козырей у него на руках в это время не было. Поэтому, учитывая отношение шведов к Фридрихсгамскому миру, царь дал указания своему послу в Стокгольме Сухтелену в шведские события никоим образом не вмешиваться, ибо прямое вмешательство могло только повредить делу. В конце июля 1810 года канцлер Н.П. Румянцев в депеше Сухтелену повторил инструкции царя: "Его Величество будет доволен Вами, генерал, если Вы будете обрисовывать картину постепенно и с точностью, но он повелел мне напомнить Вам, что интересы его дела требуют, чтобы он был осведомлён и ознакомлен со всем, однако ж без малейшего прямого или косвенного участия Вашего превосходительства в том, что должно произойти

". И правда: зачем было послу суетиться и показывать "русские уши" в деле, которое уже было сделано? Иначе трудно вообразить, чтобы русская дипломатия повела себя пассивно в таком важном для неё вопросе, как выборы наследника шведского трона! Если надворный советник Винтер в финском городе Обу уже располагал сведениями о том, что Бернадот будет выбран наследником, то уж посол России в Стокгольме наверняка знал больше него.

Оставалось только ждать.

Посмотрим, как же разворачивались дальнейшие события, реконструированные уже современными историками. 9 июля правительство Швеции и король получили ответ Наполеона на письмо Карла ХIII и начали действовать. На следующий день они снарядили к герцогу Фредрику Кристьяну Аугустенбургскому делегацию, чтобы сделать ему формальное предложение о занятии места наследника шведского трона, но натолкнулись на непреодолимое препятствие: король Данни Фредрик VI предпринял демарш и запретив ему давать согласие на шведское предложение.