Берсеркер

— Любопытно, — хмыкнул Второй.

— Ты о чем?

Второй оглянулся сначала через одно плечо, потом через другое, по привычке, возникшей на Фламланде.

— А ты не слыхал такое? — спросил он. — Ногара бог, но половина его звездоплавателей — атеисты.

Хольт улыбнулся, но лишь уголками губ:

— Он не чокнутый тиран, знаешь ли. Эстил — не худшее государство в Галактике. Любезностью мятеж не подавишь.

— Карлсен справился отлично.

— Это верно, справился.

— О, разумеется, — поморщился Второй, — Ногара мог бы быть и хуже, если уж говорить серьезно. Он политик. Но мне просто претит эта команда, что собралась вокруг него в последние пару лет. У нас на борту сейчас образчик того, что они вытворяют. Если хочешь знать правду, теперь, когда Карлсен мертв, я малость напуган.

— Ладно, скоро мы их увидим. — Хольт вздохнул и потянулся. — Пойду брошу взгляд на заключенных. Мостик на твоей ответственности, Второй.

— Пост принял, сэр. Турм, сделай этому человеку одолжение, убей его.

Минуту спустя, глядя сквозь видеоглазок в тесный карцер курьера, Хольт с искренним состраданием желал, чтобы пленник отправился на тот свет.

Захват объявленного вне закона вожака по имени Джанда был последним из успехов службы Карлсена на Фламланде, практически положивший конец восстанию. Джанда был высоким человеком, отважным повстанцем и жестоким бандитом. Он совершал набеги и сражался против Эстильской империи и Ногары, пока еще были надежды, а когда их не осталось, сдался Карлсену.

«Гордость повелевает мне покорять врагов, — написал Карлсен однажды в письме, которое считал личным. — Честь запрещает унижать или ненавидеть врага». Но политическая полиция Микаля действует, опираясь на иную философию.

Быть может, преступник и остался рослым, но Хольт ни разу не видел, чтобы он выпрямился во весь рост. Кандалы, по-прежнему сковывающие его по рукам и ногам, сделаны из пластика и якобы не должны ранить человеческую кожу, но теперь они стали совершенно излишними, и Хольт снял бы их, если бы мог.

Чужак, увидев Люсинду, сидевшую обок Джанды и кормившую его, мог бы счесть ее дочерью мятежника. Но она была его сестрой, всего лишь на пять лет моложе брата. И притом девушкой редкой красоты; пожалуй, у полиции Микаля были иные мотивы, когда ее отправили ко двору Ногары не изуродованной и не подвергая промывке мозгов. Ходили слухи, что среди придворных высок спрос на развлечения определенного рода, а объекты забав сменяются очень быстро.

До сих пор Хольт не позволял себе верить в подобные сплетни, главным образом избегая думать о них. Теперь он открыл карцер, ибо держал помещение запертым лишь для того, чтобы Джанда не блуждал по кораблю, как ребенок, во избежание несчастного случая, и вошел.

Когда Люсинда впервые поднялась на борт корабля, в ее взгляде светилась бессильная ненависть к каждому эстильцу. Хольт старался обращаться с ней ласково и оказывал всяческую помощь, и теперь на лице ее, поднятом ему навстречу, не было даже намека на неприязнь, а была надежда, которую она должна была разделить хоть с кем-то.

— По-моему, пару минут назад он произнес мое имя, — сообщила она.

— Да? — Хольт наклонился, чтобы взглянуть на Джанду поближе, но не увидел ни малейших перемен. В остекленевшем взгляде преступника по-прежнему не было ни проблеска мысли, а из правого глаза то и дело сбегала слеза, не имеющая никакого отношения к эмоциям. Он также безвольно распускал губы, а все его тело было неуклюже скорчено. — Быть может... — Хольт не договорил.

— Что? — В ее голосе прозвучал чуть ли не энтузиазм.

«Боги космоса, — подумал Хольт, — я не могу позволить себе влюбиться в эту девушку!» Капитан готов был пожалеть, что больше не видит ненависти в ее глазах.

— Быть может, — ласково проговорил он, — было бы лучше, если бы ваш брат не оправился. Вы же знаете, куда мы его везем.

Его слова в прах рассеяли надежды Люсинды, пусть даже призрачные. Она примолкла, глядя на брата так, будто увидела его впервые.

Тут запищал интерком на запястье Хольта.

— Капитан слушает, — откликнулся он.

— Сэр, обнаружен корабль, вызывающий нас. Это в пяти часах от нашего курса. Маленький и нормальный.

Последние три слова стали традиционной формулой, означающей, что замеченный корабль не может оказаться гигантским берсеркером. Уцелевшие фламландские преступники кораблями дальнего космоса не располагают, так что опасаться нечего.

Вернувшись на мостик, Хольт поглядел на маленькое пятнышко на экране радара. Форма его была незнакома капитану, но это не так уж удивительно при таком количестве верфей, обращающихся вокруг множества планет. Так с какой же стати тогда неведомому кораблю приближаться и вызывать его в дальнем космосе?

— Чума?

— Нет, никакой чумы, — сквозь треск помех ответил радио-голос, когда Хольт задал этот вопрос незнакомцу. Видеосигнал с другого корабля был неустойчив, не позволял толком разглядеть лицо говорившего. — Попал во время последнего скачка в пылевое облачко, и мои силовые поля дергаются. Вы не примете на борт пару пассажиров?

— Разумеется.