Берсеркер

— Разумеется, Майкла я знаю — его здесь все знают. Зови меня Верой, зайчик, хорошо?

Однако Майкл чувствовал какое-то напряжение. Судя по всему, произошло что-то неуловимое, имеющее отношение к тому, как ведут себя в обществе взрослые. Молчание затянулось, и Фрэнк это почувствовал.

— Мы с Майклом как раз говорили про «Ланселот». Есть кое-какие проблемы.

— О? — изобразила пристойное внимание Вера. — Если это не связано с математикой силовых полей, боюсь, я помочь не смогу.

— Да нет, скорее проблемы с пилотированием, — убитым голосом произнес Майкл.

— Зайчик, если испытания тебя все-таки достали, лучше скажи об этом врачам. — Обеспокоенность Веры, похоже, стала настоящей. — Или моему мужу. Или, хочешь, я сама ему скажу.

— «Ланселот» достал меня? Нет-нет! Я нисколько не устал от испытаний — ничего подобного.

Появившиеся из среднего контейнера Фрэнка две металлические руки закачались в верхних сочленениях. Этот жест, судя по всему, призывающий к терпению, заменял собой взмах ладони.

Заметив это, Вера покачала головой:

— Слушайте, ребята, думаю, мне лучше не мешать вам обсуждать проблемы пилотажа. До встречи!

— До-о встре-е-е-чи-и-и... — ответил Фрэнк голосом, сильно заниженным за предел речевого спектра человека, похожим на ворчание огромного хищника.

Вера хихикнула. Подмигнув Майклу и помахав рукой, она развернулась, крутанув юбкой, и у мальчика мелькнула смутная мысль, чего ради она вообще проделала столь долгий путь.

Однако его интересовали более насущные дела:

— Фрэнк, можно у вас кое-что спросить?

— Валяй. Но только если ты мне кое о чем расскажешь.

— О чем?

— Обещай, что научишь меня, как обращаться с ним. С «Ланселотом». Когда будет время.

Майкл помолчал, а потом кивнул:

— Попробую.

— Звучит не слишком обнадеживающе. Ну да ладно. Так какой у тебя ко мне вопрос?

Собравшись с духом, Майкл, чувствуя себя так, словно входит в неведомую стремнину, спросил:

— У вас никогда не возникало ощущения, что вы превращаетесь в машину?

— И всего-то? Нет, черт побери. Разумеется, эти ящики стали моей неотъемлемой частью. Но я сам принадлежу только себе... о, ты, наверное, имел в виду управление космическим кораблем? Да, знаешь, иногда возникает ощущение, и очень сильное, что корабль и пилот сливаются в одно целое. Но это же чувство — точь-в-точь такое же — я испытывал и до того, как меня искромсали. Это чувство свойственно всем настоящим пилотам — ты становишься чем-то большим, чем есть на самом деле.

— Однако это не то, будто тебя что-то поглотило?

— Поглотило? Нет. — Фрэнк помолчал, задумчиво вращая жидкими линзами искусственных глаз. — Я ответил на твой вопрос?

— Не знаю. Наверное, нет.

— А... Для меня «Ланселот» — это вовсе не машина. Если бы он был машиной, если бы он вел себя как машина, я бы смог это перенести. Но для тебя «Ланселот» — это машина, и его механическая составляющая берет верх над человеческой, так? А человеческая составляющая — это ты?

  — Да.

Удивительно, какое облегчение он испытал, наконец высказав это — хоть кому-то.

— Уверен, это ощущение исчезает, как только ты поднимаешь эту чертову штуковину вверх.

— Да. Только...

— Почему бы тебе не послушаться совета Веры и не пожаловаться на это?

— Тогда мне скорее всего не позволят надевать «Ланселот», — Исповедь, изливаемая шепотом... — Я счастлив, когда он на мне, А когда его снимают, мне кажется, у меня отнимают что-то жизненно важное.

— Проклятье! — Искреннее сочувствующее восклицание, хотя и произнесенное механическим голосом. — Мне тоже больше по душе, когда я за штурвалом корабля.

Но ведь это не одно и то же. Впрочем, так ли? Майкл не был готов к спору. Однако, несомненно, ему стало легче после того, как он облегчил душу. Даже несмотря на то — а может быть, напротив, именно потому, — что слушали его металлические ящики.

Фрэнк хранил молчание больше пяти секунд, что для него было затянувшейся задумчивой паузой.

— Давай прогуляемся, — наконец проворчал его громкоговоритель.

Майклу пришлось поторопиться, чтобы не отстать от быстро катящегося поезда. Фрэнк уверенно направился назад, в ту часть Базы, где постоянно сновали люди и машины.

Жидкая линза на крышке первого контейнера внимательно изучала мальчика.

— Полагаю, тебе не показывали псевдоличности?

— Что? Нет, не показывали.

— Черт побери, понятия не имею, почему Тупелов так избегает общения с тобой. Это сильно облегчило бы твою задачу.

Майкл увидел знак, предупреждающий, что впереди запретная зона, однако Фрэнк, нисколько не замедляясь, прокатил мимо часового.

— Полковник Маркус! Мне бы хотелось взглянуть на пропуск этого парня, если он направляется...

— Отставить! Это ты должен иметь разрешение, чтобы только разговаривать с ним\

Оставив часового позади, друзья кто пошел, а кто покатил дальше. Наконец тележки Фрэнка резко затормозили перед ничем не примечательной дверью без вывески и без ручки. Протянув металлическую руку, пилот, прикоснувшись к гладкой поверхности, каким-то образом набрал нужный код, и дверь открылась.