Берсерки

Ковал меч кузнец — вещун, ведун, кудесник, волхв, маг-ремесленник. Все природные стихии участвовали в рождении на свет меча: земля, из которой добыта руда, огонь, подчинивший ее человеческой воле, воздух, ее охладивший, и вода, которая закалила металл. В сказании о Виланде-Велунде участвует еще и священная птица германцев, чей язык понятен только посвященным, — гусыня, которой нет равных. Меч сакрален как таковой, что подтверждается как эпическими, так и юридическими германоязычными источниками.

Святость, сакральность меча пришла из мира Великой Степи, германцы же в данном случае сыграли здесь роль посредников. Создатели ее — иранские народы. Об аланах — индоиранском народе сарматского корня — древнеримский историк Аммиан Марцеллин говорил, что у них нет ни храмов, ни святилищ, нет даже крытой соломенной крышей хижины. Единственным предметом поклонения и обожествления служит у аланов железный обнаженный меч, воткнутый в землю, который они почитают как символ своего бога войны, властелина их земель (а точнее — кочевий, ибо они, как и полагается номадам, переходят с места на место).

«Отец истории» Геродот упоминал подобный обычай у скифов, приносивших коней и стада в жертву старому железному мечу, символизирующему, быть может, бога войны Ареса (Арея). Скифский Арес — явно близкий родственник бога-воителя Батрадза потомков иранского племени сарматов-аланов (асов[43]

-яссов, предков нынешних осетин), с телом из кованой стали, сросшийся со своим мечом настолько, что отождествляется с ним. Он расправляется с противниками одним ударом меча и повергает их под копыта своего боевого коня. Его стальное тело выковал небесный кузнец Курдалагон. Обратим внимание лишь на то, до какой степени этот бог — стальной всадник — напоминает закованного в металлические доспехи сарматского, парфянского и персидского катафракта-клибанария. Заслуживает внимания и то, что религиозно-воинские обряды скифов и аланов (в широком смысле — сарматов) схожи друг с другом и в том, что касается, например, обычая подвязывать скальп, снятый с противника, к упряжи своего коня. Другой скифский обычай — употреблять для питья чашу, изготовленную из черепа убитого врага, — перешел непосредственно к германцам. Вот почему сравнивать свидетельства «отца историков» Геродота с показаниями Аммиана Марцеллина и Павла Диакона[44] — занятие весьма поучительное.

При всей необходимости осторожного отношения как к прямым, так и косвенным свидетельствам, все сказанное упомянутыми выше историками подтверждает неоднократно повторенное на этих страницах суждение о культурной тюрко-монгольско-ирано-германской общности, сложившейся в среде народов-всадников. Взглянув на факты с западной точки зрения, мы замечаем, что культурная общность возникла как следствие гуннской волны, но предпосылки ее существовали еще задолго до того, как на горизонте появились гунны.

Обратимся, например, к религиозной символике вогнанного в землю меча как предмета культового поклонения. Его отголоски и сегодня слышны в кавказском и германском фольклоре. Меч пользовался почитанием еще в тот период, когда волна гуннов поглощала аланов и готов.

Меч имеет важнейшее значение в истории восхождения к вершинам власти самого верховного вождя гуннов Аттилы. Свои притязания на господство этот гунн с германским именем (или прозвищем, данным ему его германскими — в частности, готскими — дружинниками) обосновывал, используя знак богоизбранности — меч, который был найден каким-то пастухом на пастбище. Когда Аттила взял в руки меч, это оружие превратилось в символ власти, освященный древней традицией, в оплот и защиту гуннов. Когда-то в незапамятные времена народ гуннов утратил его, теперь же чудесным образом снова обрел. Вверив меч великому вождю, божественные силы передали ему тем самым осязаемый знак своего благоволения.

Элементы сакральности, связанные с символикой меча, которые можно вычленить в германских источниках, следующие: его чудесное происхождение, чаще всего божественное — сам бог вручает его герою; меч имеет личностную характеристику, что подчеркивается наречением его именем собственным; меч «испытывает потребности», «выдвигает претензии», даже «навязывает свою волю», то есть самовыражается как своего рода личность; меч свят настолько, что на нем приносят присягу.