Берсерки

Предпринимались и другие попытки объяснения нечеловеческой ярости берсерков. В 1784 г. С. Эдман, ссылаясь на обычаи некоторых восточносибирских племен, высказал догадку, что и берсерки одурманивали себя настоем из мухоморов. Народы Крайнего Севера — тунгусы, ламуты или камчадалы — вплоть до недавнего времени в практике камланий (гаданий) использовали порошок из высушенных мухоморов, слизывая который с ладони шаманы впадали в транс. Поведение берсерков в бою действительно напоминает состояние опьянения мускарином — ядом мухомора: одурманенность, вспышки ярости, нечувствительность к боли и холоду, а затем невероятное утомление и глубокий сон, о котором писали, что «викинги падают на землю от усталости, а не от ран». Именно такую картину бесстрастно зафиксировала сага о сражении под норвежским городом Ставангер в 872 г., когда берсерки после победы повалились на берег и более суток проспали мертвым сном. Действие мускарина, как и любого другого галлюциногена, основано на изменении скорости импульсов нервных окончаний, что вызывает чувство эйфории. А чрезмерная его доза может привести к летальному исходу. Но здесь интересно другое: состояние, вызванное ядом у одного индивида, вскоре распространяется на всех окружающих. Некоторые историки считают, что берсерки знали об этой методике, и потому мухоморный допинг употребляли лишь предводители отрядов или Избранные. Однако достоверных доказательств «грибной» теории все же не существует. Отдельные этнографы до сих пор предполагают, что берсерки принадлежали к определенным сакральным союзам или семьям, в которых знания о таинственных свойствах растений передавались из поколения в поколение. Но в древнескандинавских сагах вообще нет упоминаний о психотропных средствах. А потому дискуссия на тему «берсерки и мухоморы» ведется на весьма зыбкой почве, какой бы привлекательной эта версия ни казалась.

Теперь еще об одном полумифическом свойстве берсерков — неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что воин-зверь фактически не мог бьггь сражен в бою. От метательного и ударного оружия берсерков берегла своеобразная «мудрость безумия». Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферическое зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсерк видел, а то и предугадывал любой удар, успевая отбить его или отскочить с линии атаки. Вера в неуязвимость берсерков пережила героический век и нашла отражение в скандинавском фольклоре. Берсерки XI и XII вв. умело пользовались имиджем, оставшимся в наследство от предков. Да и сами по мере сил и возможностей дорабатывали свой образ. Например, всячески подогревая слухи, будто могут одним взглядом притупить любой меч. Саги, с их любовью ко всему сверхъестественному, легко впитывали столь красочные подробности.

Медики также внесли в разгадку тайны неистовых воинов свою посильную лепту. «Легендарная сила берсерков не имела ничего общего ни с духами, ни с наркотиками, ни с магическими ритуалами, а была лишь болезнью, передававшейся по наследству», — считает профессор Джессе Л. Байок. Они — обычные психопаты, терявшие контроль над собой при малейшей попытке им перечить. Со временем берсерки научились разыгрывать хорошо отрепетированный спектакль, одним из элементов которого стало кусание щита. Общеизвестно, что изнеможение, наступающее после приступа ярости, характерно для людей с психическими отклонениями. Истерики легко переступают грань, отделяющую притворство от реальности, и усвоенный прием становится симптомом настоящей болезни. Причем психозы, охватывавшие средневековое общество, часто носили эпидемический характер: достаточно вспомнить пляску святого Витта или движение флагеллантов. В качестве яркого примера Джессе Л. Байок приводит необузданного в гневе, жестокого и жадного викинга, а по совместительству известного исландского поэта Эгиля, жившего в X в. Так вот, если верить «Саге об Эгиле», он обладал всеми типичными чертами берсерка, перенявшего свой дикий нрав от предков. Причем голова у него была такая массивная, что ее и после смерти нельзя было расколоть топором. Анализ текста древнескандинавского литературного памятника также позволил Байоку сделать вывод, что семья Эгиля страдала от синдрома Пагета — наследственной болезни, при которой происходит неконтролируемое увеличение кости. Человеческие кости обновляют себя постепенно, это обычно происходит за 8 лет. Однако болезнь настолько повышает темп разрушения и новообразования костей, что они становятся значительно больше и уродливее, чем прежде. Особенно заметны последствия синдрома Пагета на голове, где кости становятся более толстыми. По статистике, в Англии сегодня этому недугу подвержены от 3 до 5 процентов мужчин старше 40 лет. Подтвердить или же опровергнуть экзотическую гипотезу ввиду исторической отдаленности весьма затруднительно.

ГЕРОИ ИЛИ «ОТМОРОЗКИ»?