Бес предела

– Чего же одиннадцатый молчит как партизан, ничего не говорит?

– Сам к нему сходи.

Прохор помолчал, остывая.

– Конечно, схожу. И всё же ты там полегче…

– Не уговаривай, я всё понимаю, попытаюсь объяснить своим «родичам», что надо делать.

– О чём хоть идёт речь? Я имею в виду… этот… формоспектр.

– Все объекты имеют спектр форм, в котором они существуют как функционально ориентированные единицы. Но пусть тебе об этом расскажет одиннадцатый, он математик, я же могу что-нибудь упустить из виду.

Снова появилась Валерия, пухлая блондинка с ямочками на щеках, присела рядом с мужем, одетая в тёплый байковый халатик.

Прохор помнил жалобы Дана, что Лера не желает выходить замуж, ссылаясь на вечную занятость, и с интересом наблюдал за отношениями столь разных людей. Однако, судя по довольному виду Данияра, всё было нормально.

– О чём беседуем?

– Вот, прикидываем, не махнуть ли в Австрию на несколько дней, – сказал Саблин, почти не кривя душой. – Устя улетела в Ишгль на соревнования, почему бы и нам к ней не присоединиться? Ты сможешь отпроситься на пятницу?

– Не знаю, не думала, – повела плечиком Валерия. – В принципе у меня есть пара отгулов, можно взять один, если ничего форсмажорного не случится.

– Возьми.

– Хорошо, попробую.

– Тогда я пошёл, – поднялся Прохор. – Благодарствую за угощение, я в долгу, поэтому приглашаю вас завтра отужинать в ресторанчик. Возражения есть?

– Конечно, нет. С удовольствием, – улыбнулась Валерия.

– Ну и отлично, созвонимся.

Саблин проводил Прохора до машины.

– Заметишь слежку – сразу дай знать. И очень осторожно ходи по «родичам». Судя по опыту Узилища, Владыки умеют устраивать засады и владеют способом удерживать «души» в головах людей.

– Ладно, – сказал Прохор, пожимая руку другу.

Путь от квартиры Саблиных, съёмной, конечно, до собственной (тоже съёмной, хотя у обеих пар были расчёты купить в Вологде собственное жилище) занял всего двадцать минут. Они и квартиры выбирали с таким расчётом, чтобы жить рядом: квартира Саблиных располагалась на улице Жданова, а Шатаевых – на Первомайской, недалеко от речного вокзала.

Позвонив Усте и узнав, что у неё всё хорошо, Прохор сел было за компьютер, потом разложил по полочкам разговор с Даном и решил, во-первых, посмотреть, что случилось с Прохором-третьим, а во-вторых, поговорить о проблемах с Прохором-одиннадцатым. Удобно расположившись на диване, он согрел на груди эргион, проделал в уме необходимые процедуры и вышел в невидимую и неощутимую неподготовленными людьми Числовселенную, объединявшую бесконечное количество сформированных сакральными законами цифр и чисел миров.

Обычно прыжок в «шахту», соединявшую психосоматические структуры (души – как говорили формонавты) людей, нанизанных на трансперсональную линию, длился недолго – буквально несколько мгновений, и тьма тут же сменялась «светом» мыслей и чувств «родича» из соседнего числомира.

На этот раз прыжок длился гораздо дольше.

Ощущение складывалось такое, будто Прохор угодил в пещеру, полную странных шёпотов, скрипов, тихих стонов, и погружается в неё всё больше и больше.

Он рванулся назад изо всех сил, ужасаясь мелькнувшей мысли: утону!

В глазах родился пульсирующий «комковатый» свет, стали проявляться белые и голубоватые стены, пятна, решётчатые плоскости, цепочки движущихся огоньков. Мелькнули светлые пятна, похожие на смазанные человеческие лица. Раздались булькающие голоса, дребезжание, похожее на смех. Но понять что-либо в этом тихом звуковом хаосе было невозможно.

Прохор снова стал погружаться в шипящий мрак, смыкающийся над головой, как болотная жижа.

А-а-а-а! – крикнул он внутрь себя, судорожно вспоминая формулу числоперехода, и словно продавил невидимую упругую плёнку, вырываясь в привычный тёплый свет и спокойное «движение без движения», переходя хоть и не в своё тело, но в тело «родича», не переживающего в данный момент никаких потрясений.

«Родич», в сознание которого он вывалился из фрустированного покорёженного ума Прохора-третьего, сидел на берегу реки и смотрел на воду.

Прохор понял, куда он попал: это был четвёртый «родич», исключительно уравновешенный и сдержанный человек, православный священник и одновременно философ-мистик, находивший прелесть даже в созерцании текущей воды. Он успел почувствовать появление «духа», прежде чем Прохор-2 пришёл в себя после нырка в «пещеру сознания» Прохора-третьего, но вследствие своей душевной организации паниковать не стал. С любопытством прислушался к «шорохам» внутри головы, поднял к небу прутик, который вертел в руке.

Прохор-гость вынужден был представиться:

«Извините ради бога! Я попал к вам случайно, в связи с… э-э… некоторыми обстоятельствами».

«Приветствую, – мысленно ответил «родич», не выказывая никакого страха или удивления. – Что у вас случилось?»

Прохор опешил, не ожидая такой реакции от не подготовленного к такому общению человека. Хотя, с другой стороны, его «четвёртый братец» вполне мог встречаться с другими формонавтами семьи Смирновых.

«Один из наших… скажем так, родственников по трансперсональной линии… заболел. Я был у него…»