Бесчастная участь нечисти

Ну, сделал ребенок свои первые шаги, и что тут такого? Миллионы детей ходят себе, как ни в чем не бывало. И он сам, Василий, тоже ходит. Так никто же за это не называет его умницей, лапушкой и замечательной девочкой! Еще и спрашивают: «А Хэму с Дашей ты уже рассказал?». Тоже мне новости!

Василий Петухов был преисполнен праведного гнева. Не то, чтобы он ревновал маму к сестре или завидовал Нютке. Наоборот, Нютку он любил и день ото дня привязывался к ней все сильней. И ему тоже было забавно наблюдать, как она ковыляет на толстых ножках, покачиваясь и раскрыв от напряжения рот. Нютка милая, это точно. Но – думал про себя Василий – небось, когда я сделал первые шаги, никто из этого невероятного события не делал. И так мальчик сидел, надувшись, в своей комнате, делая вид, что учит неправильные глаголы и грустил. Но тут пришла мадам Петухова, и все изменилось.

Во-первых, мадам Петухова пришла не просто так, а разодетая. Она, оказывается, днем ездила со своим отставным моряком на пробный запуск фонтанов в Петергоф. Поэтому вместо обычной темной юбки, кофты и пальто в обтяжку, на ней были какие-то необыкновенно широкие брюки в голубую и серую клетку, водолазка и толстое пончо с индейскими узорами, которое ей привез из Мексики сын, отец Василия, и которое прежде просто лежало сложенным в шкафу. Во всей этой необычной одежде бабушка выглядела немножко чужой и какой-то иностранной. «Ах! Снег блестит, и фонтаны рассыпаются точно бриллианты!» – восхищалась она необычным зрелищем.

Во-вторых, мадам Петухова принесла готовый портрет Оомии. «Вот, – сказала она, передавая Василию тщательно упакованный багет, – отдашь ей. И смотри, не просто сунь в руки, а скажи что-нибудь приятное. Например, что она очень хорошо позировала. А она действительно хорошо позировала». Василий взял пакет и собрался было спрятаться обратно в свою комнату, как вдруг бабушка сказала:

– А что я еще принесла! – И достала старую кассету. – Это твои первые шаги, Василий. Папа их тогда снял, а я кассету приберегла. – И тут же все засуетились, полезли с табуретки на антресоли за старым видаком, долго искали, как его подключить, нашли, наконец, нужный разъем в маленьком телевизоре на кухне, подключили, вставили кассету и сели смотреть. На экране пухлощекий малыш в памперсе, малыш с такими знакомыми чертами лица, ковылял по ковру, покачиваясь и открыв от напряжения рот. «Это я!»  – подумал Василий. «А это мама!» – подумал он, увидев необыкновенно молодую маму. Он оглянулся, ища глазами маму сегодняшнюю, и увидел, что она утирает слезы. А рядом сидел папа и около носа его тоже что-то предательски поблескивало.

«Все-таки хорошо жить!» – подумал Василий. И, похоже, что вся семья синхронно подумала тоже самое. Ну, может быть, кроме Нютки. Нютка сидела на ковре, разглядывала свои большие пальцы и рассуждала, как скоро она сможет выковырять из кассеты эту интересную блестящую пленочку, и хорошо ли жуется эта пленочка, и какой она длины, и еще много подобных шкодных мыслей бродило в голове у Нютки, сделавшей сегодня свои первые шаги.

Примерно в это же время необыкновенно красивая женщина с рыжими волосами, в которой Хэм с трудом признал бы Лейлу, лежала на утреннем пляже на одном из отдаленных островов, потягивала из бокала что-то пенное, пахнувшее экзотическими фруктами, и совсем не думала ни о далеком холодном Питере, ни о таинственном заклинании «Бесчастная участь нечисти».

25. О, женщины!

О, женщины! Ах, женщины! Эх, женщины!

Ох, женщины, ну почему вы так редко прямо говорите мужчинам, чего от них хотите и прибегаете к малопонятным намекам и иносказаниям? Вот Даша – прекрасная умная девушка, но и она почему-то стесняется рассказать Хэму, что знает про его опасные поиски. То ей кажется, что он обидится на то, что она лезет в его дела. То она опасается разрушить их дружбу с Василием. То в ее голове начинают бродить какие-то уж совсем дикие мысли о том, что вот он схватит куртку и уйдет навсегда.

Но жить так невыносимо! И вот с утра в воскресенье, когда у Хэма и у Даши совпали выходные, она потихоньку начинает приближаться – как ей кажется – к неприятной теме. Сначала она заговаривает о мистическом Петербурге. О том, как много тайн скрыто в этом городе, сколько в нем жило всяческих масонов и иллюминатов и какое таинственное наследие они оставили. Потом, неизвестно почему, ее бросает в сторону Распутина. Рассказав все, что знает о крепком старце, Даша вспоминает про странную архитектуру некоторых зданий и – может быть, потому, что это близко к ее профессии – принимается рассуждать про особую розу ветров и характер гранитных отложений, которые слабым радиоактивным излучением могли повлиять на психопатические способности жителей города на Неве. Хэм кивает, поддакивает и сомневается: то ли любимая намекает на то, что хочет поехать на занимательную экскурсию «Тайны Петербурга», то ли  на увеселительный пикник на Финском заливе, то ли на фотографию в старинном стиле, которую делает один модный художник на Кирочной.