Бесединский путепровод

Пугало это, конструкция, сколоченная против птиц-воров. Мы несем «ТРУП» пугать людей. Наши методы ужасны. Те из нас кто способен размышлять убеждены: «Мы злом будем бороться со злом». Но, на самом деле не борьбой мы руководствуемся, а лишь удовлетворяем свой молодой пыл. Свой дерзкий лязг. Мы мощь. Мы идем веселиться, пусть МКАД боится нас. Не жаль ни сколечко! Возможно, в юных душах тяжело на сердце, тревожно. Будто повис на сердце зверь барсук, смотрит в глаза тебе и зубы скалит. Терпит присутствие зверя каждый, авось не доведет до преступления. Коллективное веселье! Коллективизмом называется многое, что можно назвать кампанейщиной. Только что помирились с врагами, идем пировать. Мы несем свою страсть к месту указанному Вакхом. И это не метафора! У каждого лидера есть «ноль семьдесят пять» портвейна или плодово-ягодной или просто самогона. Девочки взяли пироги, колбасу, яйца, хлебы и конечно яблоки то чем славиться малая наша родина, до того как она стала славиться клубникой. Все дары богу земледелия Дионису, все на пиру отдадим в жертву ему, то есть съедим. Предвкушаем пир и зрелище.

Спустились с бесединской горы. Справа кладбище. Прабабки наши тут, праотцы. Здесь мамки и тетки ухаживают за могилами наших пра…

Здесь позволю себе отступление, опишу праздник Святой троицы, как это было.

Верующие и не очень стягиваются к заутреней. Помню ночью дождь, тепло.

– Девочки пойдете?

– Нет.

А мы идем на крестный ход.

Дорога под промозглым дождем 6 километров. Дома остались тетки и дядьки им нельзя на службу они коммунисты!!! Но ждут разговения в праздник. Не спят. Из деревень с сотню бабок и дедок собрались на крестный ход. Но больше, больше граждан разного возраста из Москвы! Изгои материалистического общества.

Зачем идем туда мы? А не зачем! Вру, идем развлечься. Прошла зима, первый зрелищный праздник, скопление народа. Привезли прожекторы, это дополнительное освещение. Храм сияет. Он важен, он высок, настеж открыты ворота в храм и из него струится теплый сдержанный свет. Уже высоко подняли хоругви. Сейчас начнется. Славя воскресение Христа, процессия двинется вкруг Храма.

В конце концов, зачем так много воронков?

Чуть опохмелившись группа из 11 пацанов допризывного возраста спускается к церкви. Конечно, внутрь войти не возможно, но нам это и не надо! Мы зрители инкогнито.

Совершается обряд. После крестного хода все в храм. Понятное дело, что Юг Москвы в одном храме не поместиться.

Серые люди из темноты нас хватают. И в кунг. Почему? Мы не безобразничали. В кунге, конечно, тепло, но боязливо. Страх нарастает. Страшно в течение часа. Никто не заходит, не открывает, сидим в темноте. Ужас у нас на протяжении всего срока пока не окончилась служба. Боже! Храм же рядом! Боже!!! Помилуй, машину завели, сейчас повезут! Пик ужаса для шестнадцати летнего ребенка, в кунге ЗИЛ сто тридцать первого. Нас повезут!

Тридцать минут поездки, машина остановилась. Серые милиционеры открыли дверь и вышвырнули нас на улицу. Красный милиционер рассказал нам чудилам куда двигаться далее.

Отпустили. В висках стучат слова: «отпустили, отпустили».

Черная ночь. Нас выбросили километров в двадцати пяти от Храма. Но в пятнадцати от наших домов. Мы дорогу знаем и идем обрадованные. Нас не отправили в участок, доберемся домой, родители даже не узнают, что мы сидели в каталажке всю службу. Есть даже бутылка водки, правда не собой. Она лежит за двести метров от деревни, под могучей плитой, в тайнике, всегда лежит там что либо, старшие загрузили. Точно есть! Старшие с разрешения тещи разговляются уже, никто не полезет в тайник. Если закладку съели, то положили уж свою. Как у охотников, зашел в сторожку пользуйся, но вышел, оставь дрова.

Темень и грязь, дождь. Березовая аллея. Идем по тропинке внутри аллеи. Вдруг что-то сорвалось с березы ль невысокой, с забора ль бетонного высоко и ввысь, и в сторону потом исчезло. Предзнаменование. Глупость. Летучая мышь видимо!

Заметили все, испугались. А может здорово! Расшутились, засуетились, закричали друг на друга. Идти стало веселей!

Вдруг Леха заплакал.

– Гундя не реви. Донесем.

Все заржали. Лешка не дотягивал в весе до пятнадцати летнего мальчика. Был худ. Донесли бы мы его от того и смех.