Беседы

Но пусть узнают, сколько Божией великодаровитостию дано нам поводов разумно радоваться. Мы из небытия приведены в бытие, сотворены по образу Создавшего, имеем и разум, и слово, которые составляют совершенство нашей природы, и которыми познали мы Бога. Тщательно же изучая красоты творения, по оным, как по некоторым письменам, уразумеваем великий Божий о всем Промысл и Божию премудрость. Мы имеем способность различать доброе и худое; самою природою научены избирать полезное и отвращаться вредного. Будучи отчуждены от Бога грехом, снова воззваны мы к общению (с Ним), освобожденные кровию Единородного от бесчестного рабства. А надежда воскресения, а наслаждения ангельскими благами, Царство на небесах, обетованные блага, превосходящие силу разумения и слова!

Как же всего этого не признавать достаточною причиною к непрекращающейся радости и к непрестанному веселию, а напротив того, думать, что тот, кто пресыщает чрево, забавляется звуками свирели, возлежит на мягком ложе, тот один проводит жизнь, достойную радости? А я бы сказал, что имеющим ум, прилично – о нем плакать, ублажать же должно тех, которые настоящую жизнь проводят в надежде будущего века и настоящее обменивают на вечное. Соединившиеся с Богом, хотя пребывают в пламени, как три отрока в Вавилоне, хотя заключены вместе со львами, хотя поглощены китом, должны и нами быть ублажаемы, и сами проводить жизнь в радости, не скорбя о настоящем, но увеселяясь надеждою на уготованное нам впоследствии. Ибо думаю, что добрый подвижник, однажды вступив на поприще благочестия, мужественно должен переносить удары противников, в надежде славы – быть увенчанным. И в телесных подвигах, привыкшие к трудам ратоборства не теряют духа от боли удара, но продолжают борьбу с противником, по причине желания, чтобы их провозгласили победителями, презирая настоящие труды. Так и у ревнителя добродетели, хотя встретится что-либо трудное, не омрачит сие радости; потому что скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит (Рим. 5, 3–5). Посему тот же Апостол и в другом месте повелевает нам в скорби быть терпеливыми и радоваться упованием

(Рим. 12, 12). Итак, надежда делает, что радость обитает в душе добродетельного.

Но сей же Апостол заповедует нам, что должно и плакати с плачущими (Рим. 12, 15). И пиша к галатам, он плакал о врагах креста Христова. И нужно ли говорить, что Иеремия плакал, что Иезекииль, по повелению Божию, писал плач князей (Иез. 19, 1), и что многие святые предавались плачу? Горе мне, мати!.. вскую мя родила еси? (Иер. 15, 10). И: у люте мне

… яко погибе благочестивый от земли, и исправляющаго в человецех несть; и: у люте мне! понеже бых аки собираяй сламу на жатве[30]

(Мих. 7, 2, 1). И вообще, исследуй гласы праведных, и если только найдешь, что кто-нибудь из них издает плачевный глас, то убедишься, что все они оплакивают мир сей и эту бедственную в нем жизнь. Увы мне, яко пришельствие мое продолжися (Пс. 119, 5); ибо желание имеет разрешитися и со Христом быти

(Флп. 1, 23); потому огорчается продолжением сего пришельствия как препятствием к радости. Давид же и в песнях оставил нам плач о друге Ионафане, в котором оплакивал вместе и врага своего. Болезную о тебе, брате мой Ионафане!.. и: дщери Израилевы, плачите по Сауле! (2 Цар. 1, 26, 24). Саула оплакивает как умершего во грехе, а Ионафана как человека, который во всю жизнь был с ним в тесной дружбе. И нужно ли говорить о чем другом? Сам Господь плакал о Лазаре (Ин. 11, 35), плакал и о Иерусалиме (Лк. 19, 41), и ублажает скорбящих (Мф. 5, 4) и в другом месте – плачущих (Лк. 6, 21).

Говорят: «Как согласить сие с словами: всегда радуйтеся? Ибо слезы и радость происходят не из тех же причин. Слезы, обыкновенно, рождаются от неожиданного впечатления, которое, подобно удару, поражает и приводит в уныние душу, стесняя дыхание в предсердии; а радость есть как бы скакание души, восхищающейся тем, что дела согласны с ее желанием. От сего и перемены в теле бывают различные. У скорбящих тело бледно, синевато, холодно; а у веселых состояние тела цветущее, вид румяный, душа едва не скачет и не рвется наружу от удовольствия».