Беседы и размышления

Давайте же рассмотрим лилию и птицу, этих радостных учителей. «Радостных учителей», – но ты ведь знаешь, что радость способна передаваться, так что никто не научит радости лучше, чем тот, кто сам радостен. Учителю радости не нужно делать ничего, кроме того, чтобы самому радоваться или быть радостью; сколь бы усердно ни старался он передать радость – если сам он не радостен, его урок неполноценен. Итак, нет ничего легче, чем учить радости – ах, для этого нужно лишь всегда на самом деле радоваться. Но это «ах», ах, оно свидетельствует о том, что это все же не так уж легко – то есть не так уж легко всегда радоваться; ведь если ты всегда радуешься, легко и учить радости: что может быть очевиднее этого.

Но там, у лилии и птицы, или там, где лилия и птица учат радости, всегда – радость. И никогда лилия и птица не приходят в затруднение, как это порой случается с учителем-человеком, у которого то, что он преподает, написано на бумаге или стоит на полке в библиотеке, короче, находится где-то в другом месте и не всегда у него с собой; нет, там,

где лилия и птица учат радости, там всегда есть радость – ведь она в самих лилии и птице. Какая радость, когда светает и птица просыпается ранним утром для радости дня; какая радость, хотя и другого тона, когда вечереет и птица радостно торопится в свое гнездо; и какая радость – долгий летний день. Какая радость, когда птица – которая не просто, как радостный работник, поет за своей работой, но чья работа и есть собственно: петь – радостно начинает свою песню; какая новая радость, когда начинают петь и ее соседи, и когда спевается этот образовавшийся хор – какая радость; и когда, наконец, этот хор морем звуков наполняет лес и дол и ему вторят эхом небо и земля – морем звуков, в котором тот, с кого начиналось это пение, теперь резвится вне себя от радости: какая радость, какая радость! И так всю птичью жизнь напролет; повсюду и всегда есть что-то и достаточно того, чему можно радоваться; птица не теряет ни единого мгновения, но она сочла бы потерянным всякое мгновение, когда она не радовалась бы. – Какая радость, когда выпадает роса и освежает лилию и лилия, прохлаждаясь, отдыхает; какая радость, когда умывшуюся лилию нежно сушат первые солнечные лучи; и какая радость – долгий летний день. О, рассмотри же их, рассмотри – лилию и рассмотри – птицу; и теперь посмотри на них вместе! Какая радость, когда птица находит кров у лилии, где у нее гнездо, и как ей там неописуемо уютно, когда она проводит время, шутя и дурачась с лилией! Какая радость, когда птица сверху, с высокой ветки или – еще выше, из-под самых небес, блаженно следит взором за гнездом и за лилией, которая, улыбаясь, смотрит вверх на нее! Дивная, счастливая жизнь, столь богатая радостью! Или, может быть, радость меньше оттого, что – если скрупулезно разобраться – то, чему они так радуются, мало и незначительно. Нет, такое мелочное понимание – это ведь полное непонимание, увы, в высшей степени печальное и прискорбное непонимание; ведь именно то, что малое делает их столь радостными, свидетельствует о том, что они сами – радость и сама радость. Разве не так? – ведь если то, чему некто радуется, сущий пустяк, и все же он поистине рад несказанно, то это лучше всего доказывает, что он сам радость и что он – сама радость. Таковы как раз лилия и птица, эти радостные учителя радости, ведь они только потому всегда абсолютно радостны, что они – сама радость. Ведь того, кто радуется не всегда, но чья радость зависит от тех или иных условий, не назовешь самой радостью, его радость принадлежит условиям, в отличие от радости лилии и птицы. Но тот, кто – сама радость, тот всегда абсолютно радостен; и наоборот, кто всегда абсолютно радостен, тот – сама радость. О, у нас, людей, масса условий, от которых зависит наша радость, множество трудностей и забот – даже если к тому будут все условия, мы, возможно, все равно не будем абсолютно радостны. Но не правда ли, о вы, глубокомысленные учителя радости, что по-другому и быть не может, ведь с помощью пусть даже и всех необходимых условий можно обрести радость лишь более или менее относительную – ведь условия и эта относительность соответствуют друг другу. Нет, абсолютно радостным пребывает только тот, кто – сама радость, и только тот – сама радость, кто абсолютно радостен.