Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века)

Алфонс краль арагонский неким обличися,яко своима в деле рукама трудися.Даде ответ краль мудрый: «Егда Богом кралии естеством не к делу руце восприяли?»

Научи сим ответом: царем не срам быти,рукама дело честно своима робити[303].

В дальнейшем идеал этот публицистами Петровской эпохи, а потом Ломоносовым был слит с образом Петра Великого:

Рожденны к Скипетру, простер в работу руки…[304]

Слово «работа», как героическое, дошло до Г. Державина именно в связи с образом Петра:

Оставя скипетр, трон, чертог,Быв странником, в пыли и поте,Великий Петр, как некий Бог,

Блистал величеством в работе[305].

Феофан Прокопович в речи, посвященной окончанию Северной войны, утверждал, что «плод мира» – всего «общенародия» облегчение. Противниками являются защитники старины, долгие бороды, как именовал их Петр I, «кои по тунеядству своему ныне не в авантаже обретаются».

Неплюев причислял себя к тем истинным патриотам, которые терпят обиды от тунеядцев, красочно охарактеризованных другим поборником Петра – И. Посошковым: «домо соседям своим страшен яко лев, а на службе хуже козы»[306]. Именно в этом месте записок Неплюева сухая, почти протокольная речь мемуариста окрашивается живыми деталями и подлинным чувством.

30 июля 1720 года состоялись экзамены в присутствии самого царя, который, по свидетельству Голикова, приветствовал молодых людей словами: «Трудиться надобно»[307]

. Неплюев успешно выдержал испытания и был оставлен в Адмиралтействе, где регулярно встречался с царем. Описанные им эпизоды принадлежат к самым ранним в мифе о царе-труженике. Рассказывает их Неплюев с искренним чувством. По его словам, граф Григорий Петрович Чернышев, который в эту пору был камер-советником в адмиралтейств-коллегии и покровительствовал Неплюеву, предупреждал его всегда говорить государю правду и прямо признаваться в грехах, буде таковые случатся. Как-то Неплюев, подгуляв накануне, запоздал на службу: «Однажды я пришел на работу, а государь уже прежде приехал. Я испужался презельно и хотел бежать домой больным сказаться, но, вспомянув тот отеческий моего благодетеля совет, бежать раздумал, а пошел к тому месту, где государь находился; он, увидев меня, сказал: „Я уже, мой друг, здесь!“ А я ему отвечал: „Виноват, государь, вчера был в гостях и долго засиделся и оттого опоздал“. Он, взяв меня за плечо, пожал, а я вздрогнулся, думал, что прогневался: „Спасибо, малый, что говоришь правду: Бог простит! Кто бабе не внук! А теперь поедем со мной на родины“[308]. Я поклонился и стал за его одноколкою. Приехали мы к плотнику моей команды и вошли в избу. Государь пожаловал родильнице 5 гривен и с нею поцеловался: а я стоял у дверей; он мне приказал то же сделать, а я дал гривну. Государь спросил бабу-родильницу: „Что дал поручик?“ Она гривну показала, и он засмеялся и сказал: „Эй, брат, я вижу, ты даришь не по-заморски“. „Нечем мне, царь-государь, дарить много; дворянин я бедный, имею жену и детей, и когда бы не ваше царское жалованье, то бы, здесь живучи, и есть было нечего“. Государь спросил, что за мною душ и где испомещен? Я все рассказал справедливо и без утайки. А потом хозяин поднес на деревянной тарелке в рюмке горячего вина[309]; он изволил выкушать и заел пирогом с морковью. А потом и мне поднес хозяин; но я отроду не пивал горячего, не хотел пить. Государь изволил сказать: „Откушай, сколько можешь; не обижай хозяина“. Что я и сделал. И из своих рук пожаловал мне, отломя, кусок пирога, и сказал: „Заешь! Это родимая, а не итальянская пища“»[310]. Образ царя-труженика Неплюев иллюстрирует рассказом о том, как он был представлен Петру, а «государь, оборотив руку праву ладонью, дал поцеловать и при том изволил молвить: „Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли; а все оттого: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству“»[311].