Беседы об информатике

Когда ИБМ-7094 начала играть в шашки, она делала только самые простые ходы. В ту пору она была «неопытным новичком», и даже ребенок мог бы ее обыграть. Но программа работы предусматривала запоминание на магнитной ленте последовательностей игры, приводящих к выигрышу или прохождению пешки в дамки. Так как одна бобина магнитной ленты позволяет хранить многие миллионы цифр, ЭВМ оказалась в состоянии запомнить огромное количество вариантов партии с хранящимися в ее запоминающем устройстве и делала такой ход, какой, по опыту, давал максимальные шансы на выигрыш.

Чем больше ЭВМ играла, тем больший опыт накапливала. Это позволило создавать и запоминать обобщенные варианты игры, вырабатывать тактику, обеспечивающую сохранение инициативы и защиту от прохождения в дамки. Накопив опыт нескольких тысяч партий, машина ИБМ-7094 стала систематически обыгрывать доктора Сэмюэля, считающего себя «весьма средним игроком». Настал день, когда знания машины в области стратегии и тактики шашек превзошли возможности ее учителя. Сам Нили писал по этому поводу: «В эндшпиле машина играла превосходно и не сделала ни единой ошибки. С 1945 года, когда я в последний раз остался в проигрыше, мне не приходилось встречаться со столь сильной контригрой, особенно в конце партии». Сегодня каждый желающий может сыграть с ЭВМ в шахматы, например, в одном из павильонов ВДНХ. Лучшие шахматные программы позволяют ЭВМ играть примерно в силу кандидата в мастера. Между ЭВМ устраиваются международные шахматные турниры.

ЭВМ пишут стихи, создают музыкальные произведения, пробуют свои силы в изобразительном искусстве. Все это, конечно, своеобразные развлечения. Основные силы ЭВМ были направлены на автоматическое проектирование, и достигнутые в этой области результаты не менее впечатляющи, чем выигрыш у чемпиона. Сказались ли все успехи ЭВМ на позициях противников машинного разума? Только в одном: стало понятно, что просто отмахнуться от подобных вопросов нельзя и заняться ими надо всерьез. А заняться всерьез означает прежде всего определить, что такое разум вообще.

Тут-то началось самое интересное. Оказалось, этого никто не может. Делалось множество попыток, и все они кончались одинаково. Как только давалось очередное определение разума, немедленно появлялась программа, позволяющая ЭВМ делать то же самое.

Наиболее серьезную попытку в этом направлении сделал А. Тьюринг (1912–1954). Он предложил такой тест. Предположим, вы ведете беседу по телефону с невидимым собеседником. Если по результатам беседы вы не в состоянии определить, кто является вашим собеседником — человек или машина, а на самом деле собеседником является машина, то такая машина разумна. В ответ появилось сразу несколько программ, позволяющих проводить подобные беседы. Дискуссии продолжались.

Наконец были вынуждены выступить те, кого с полным правом можно считать творцами современной информатики. 6 апреля 1961 года на методологическом семинаре механико-математического факультета МГУ академик А. Колмогоров прочитал доклад «Автоматы и жизнь». В частности, он тогда сказал:

«Поставленный нами вопрос тесно связан с другими: а что такое жизнь, что такое мышление, что такое эмоциональная жизнь, эстетические переживания? В чем, скажем, состоит отличие последних от простых элементарных удовольствий — от пирога, например, или еще чего-нибудь в этом роде? Если говорить в более серьезном тоне, то можно сказать следующее: точное определение таких понятий, как воля, мышление, эмоции, еще не удалось сформулировать. Но на естественно-научном уровне строгости такое определение возможно. Если мы не признаем эту возможность, то окажемся безоружными против аргументов солипсизма…

В заключение следует остановиться на вопросах, касающихся, если можно так сказать, этической стороны идей кибернетики. Встречающиеся часто отрицание и неприятие этих идей проистекают из нежелания признать, что человек является действительно сложной материальной системой, но системой конечной сложности и весьма ограниченного совершенства и поэтому доступной имитации. Это обстоятельство многим кажется унизительным и страшным. Даже воспринимая эту идею, люди не хотят мириться с ней, такая картина всеобъемлющего проникновения в тайны человека, вплоть до возможности, так сказать, „закодировать“ его и „передать по телеграфу“ в другое место, кажется им отталкивающей и пугающей. Встречаются опасения и другого рода: а допускает ли вообще наше внутреннее устройство исчерпывающее объективное описание? Предлагалось, например, поставить перед кибернетикой задачу научиться отличать по объективным признакам существа, нуждающиеся в сюжетной музыке, от существ, в ней не нуждающихся. А вдруг поанализируем-поанализируем — и окажется, что и в самом деле нет никакого разумного основания выделять такую музыку как благородную по сравнению с другими созвучиями.