Бешеный мир

Избавившись от самых опасных врагов, с остальными мы разобрались без особых затруднений. Грохот выстрелов отвлек на нас почти половину наседавших на бородача зомби, что сразу облегчило ему задачу. Последних из них он зарубил на пару с Ананасом, который, экономя патроны, схватился за тесак, как только наши с копателями силы уравнялись. И когда последний из них упал с раскроенным черепом к нашим ногам, мы смогли наконец-то взглянуть на человека, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор.

Первое, что бросилось мне в глаза: молодость индуса. Из-за своей бороды он казался намного старше своего возраста. Но – лишь до тех пор, пока не удалось присмотреться к нему в спокойной обстановке, когда он не носился туда-сюда и не размахивал саблей. В действительности ему было около двадцать двух – двадцати четырех лет. На нас с Панкратом глядел еще вчерашний юноша, который едва вступил во взрослую жизнь и теперь всячески старался доказать, что он способен на многое. И это, надо отдать ему должное, у него получалось, если сосчитать приконченных им врагов.

Мы спасли парня от гибели, но он не спешил пожимать нам руки и осыпать нас благодарностями. Эта недоверчивость тоже говорила в его пользу, ведь мы могли оказаться кем угодно и помочь ему отнюдь не с дружескими целями. Индус был молод, но не безрассуден. Он вел себя как опытный скиталец – сразу видать, что по дороге сюда ему довелось хлебнуть лиха и побывать в переделках.

И еще одна красноречивая деталь: взглянул ему в глаза, я сразу понял – это не отбившийся от шайки бандит и не наемник вроде нас.

В его внешности было нечто такое, что не мог скрыть даже его испачканный, потрепанный вид. А именно – благородство. По тому, как он стоял, как на нас смотрел, как держал саблю, как завязывал свою чалму, не растрепавшуюся даже в яростной драке, можно было сделать выводы, что у себя на родине этот человек принадлежал к не самой низшей касте. Как знать, возможно, в Индии он не только не стал бы с нами разговаривать, но даже не посмотрел бы в нашу сторону.

Впрочем, здесь была не Индия, и мы с Ананасом имели полное право говорить с ним на равных. Или прострелить ему колено, если он поведет себя чересчур высокомерно и обзовет нас презренными шудрами.

Запыхавшийся индус выставил перед собой саблю и переводил настороженный взор с меня на Панкрата и обратно. Можно было догадаться, какие мысли проносились у него голове при виде увешанного револьверами, человека в ковбойской шляпе и двухметрового амбала с изуродованным лицом и дурацкой прической «а ля ананас». Не так давно один встреченный нами остряк обозвал меня и Панкрата Ханом Соло и Чубаккой. Обозвал беззлобно, по-дружески, поэтому «чубакка» его в итоге и не пришиб. Но сам факт, что мы вызвали у него такую ассоциацию, говорил о том, что наш «творческий дуэт» и впрямь выглядит экстравагантно.

– Хоть этот фраер в тюрбане и с бородой, но, по-моему, он не похож на религиозного шизика, – заметил Ананас, кивнув в сторону ощетинившегося индуса. Напарник тоже смекнул, что мы столкнулись определенно не с голью перекатной, а с человеком благородных кровей. – Да и на дурака он не смахивает. Вон как зенки таращит – будто и впрямь кумекает, о чем я толкую… – И, помахав парню рукой, обратился к нему: – Хинди руси бхай бхай! Сечешь, бродяга?

Индус нахмурился и не ответил. Или он и впрямь не сек, или сек, но не понимал хинди с великим и могучим русским акцентом. Или же сек, но принципиально отказывался говорить на этом языке.

– Хм, похоже, облом… – проворчал Панкрат, но тут же был осенен другой идеей. – Во, Иваныч, да ты же в Америке учился! А ну-ка, спроси парня по-английски о чем-нибудь таком, что любой дурак поймет. Ну, там «как твое нэйм», «где твой хоум», или типа того.

Мысль и правда была здравая – индус благородного происхождения наверняка знал английский язык. Однако все в конце концов обернулось куда проще. Не успел я открыть рот, дабы последовать совету Ананаса, как иностранец меня опередил и сам заговорил с нами. Причем не на хинди и не на английском, а на вполне сносном русском языке:

– Я не дурак! Я учился в РУДН и понимаю, о чем вы говорите! А если хотите говорить на моем языке, то говорите не на хинди, а на пенджаби, потому что я не индус, а сикх!

– Сикх? – переспросил Ананас, но не у нашего нового знакомого, а у меня. – Что он хотел этим сказать? Это для нас хорошо или плохо?

– Полагаю, все же лучше, чем могло бы оказаться, – ответил я, припоминая все, что мне было известно об этом народе. После чего обратился к стоящему перед нами, его молодому представителю: – Что ж, благодарю за уточнение, парень. Будем иметь это в виду. – И, указав на саблю, заметил: – Вообще-то, ни сикхи, ни студенты РУДН нам не враги, поэтому можешь убрать оружие. Также буду признателен, если ты назовешь нам свое имя.

– Меня зовут Равиндер Сингх, господин, – с подчеркнутым достоинством представился сикх, вынув из кармана платок и взявшись оттирать им окровавленный клинок. – Я из штата Пенджаб. А в Россию вернулся по одному очень важному семейному делу.