Бесконечная история

Он вдруг снова вспомнил длинный коридор в клинике, где оперировали его маму. Они с отцом много часов сидели перед дверью операционной и ждали. Мимо пробегали врачи и медсестры. Когда отец спрашивал их, как мама, они всё время отвечали уклончиво. Казалось, никто толком не знает, в каком она сейчас находится состоянии. А потом наконец пришел лысый мужчина в белом халате, усталый и печальный на вид. Он сказал им, что все усилия были напрасны, и что ему очень жаль. Он пожал им обоим руку и пробормотал «сердечные соболезнования».

После этого между отцом и Бастианом всё стало совершенно по-другому.

Только не снаружи. Бастиан имел всё, чего только мог пожелать. Он владел велосипедом с тройным переключением скоростей, электрической железной дорогой, упаковками с витаминами, пятьюдесятью тремя книгами, золотистым хомячком, аквариумом с комнатными рыбками, маленьким фотоаппаратом, шестью фирменными перочинными ножами и ещё многим другим. Но, по правде говоря, он не очень-то и знал, что ему со всем этим делать.

Бастиан помнил, что раньше отец часто возился с ним. Иногда даже рассказывал ему всякие истории и читал вслух. Но с того дня всё это закончилось. Он не мог разговаривать с отцом. Тот был словно окружен невидимой стеной, сквозь которую невозможно проникнуть. Он никогда не ругал и никогда не хвалил. Даже когда Бастиана оставили на второй год, отец ничего не сказал. Он только взглянул на него таким отсутствующим и удрученным взглядом, что у Бастиана возникло чувство, будто его тут совсем нет. Это чувство стало постоянным. Когда вечером они садились вдвоем у телевизора, Бастиан замечал, что отец не смотрит, что его мысли где-то далеко-далеко, там, где Бастиану его уже не догнать. А когда оба брали в руки книгу — каждый свою, он видел, что отец вообще не читает, часами глядит на одну и ту же страницу, не переворачивая.

Бастиан понимал, конечно, что отец тоскует. Он и сам тогда плакал много ночей подряд, да так сильно, что от всхлипываний его начинало тошнить. Но понемногу это прошло. И ведь он, Бастиан, был рядом. Почему же отец никогда с ним не разговаривает? Ни о маме, ни о чём другом важном, только о самом обыденном?

— Если бы только знать, — говорил длинный худощавый Дух Огня с бородой из красного пламени, — чем она, собственно говоря, больна? У неё нет ни жара, ни отёков. Нет ни сыпи, ни воспаления. Она просто угасает, а отчего — непонятно.

После каждой фразы изо рта у него вылетало маленькое облачко дыма, образуя какую-нибудь фигуру. Сейчас это был вопросительный знак.

Облысевший от старости Ворон, похожий на большую картофелину, в которую крест-накрест воткнули несколько черных перьев (он был специалистом по простудным заболеваниям) хрипло прокаркал:

— Она не кашляет. И насморка у неё нет. С медицинской точки зрения, это вообще не болезнь.

Он сдвинул на клюв большие очки и вызывающе глянул на собеседников.

— Во всяком случае, одно мне понятно, — прогудел Скарабей, жук, которого иногда называют Жуком-Аптекарем, — что между её недугом и теми ужасными событиями, о которых сообщают посланцы со всей Фантазии, есть таинственная связь.

— Ну, вы в своем репертуаре, — бросил язвительно Чернильный Человечек, — всегда и во всем вы видите таинственную связь!

— А вы вообще ничего не видите за краем своей чернильницы, — сердито прожужжал Скарабей.

— Дорогие господа, коллеги! — вмешалось Привидение с провалившимися щеками, замотанное в длинный белый балахон. — Не будем переходить на личности. Это не имеет отношения к делу. И главное, не говорите так громко!

Подобные беседы велись повсюду в Тронном Зале. Может показаться удивительным, что такие разные существа вообще понимали друг друга. Но почти все создания, населяющие Фантазию, в том числе и животные, владели, по меньшей мере, двумя языками: во-первых, своим собственным, на котором они общались с себе подобными, а посторонние его не понимали, и во-вторых, общепринятым, который носил имя Высокого Фантазийского, или Великого Языка. Его знал каждый, хотя некоторые говорили на нём с акцентом.

Вдруг в Зале стало тихо, и все взоры обратились к большой двустворчатой двери. Она открылась, и вошел Цейрон, знаменитый и легендарный мастер врачевания. Он был из тех, кого в старину называли кентаврами. До пояса у него было человеческое тело, а остальная часть — от лошади. Цейрон был так называемым Черным Кентавром. Он прибыл из очень отдаленной области, расположенной далеко-далеко на юге. Его человеческая часть была цвета эбенового дерева, и только на голове и в бороде вились белые волосы. Лошадиная часть его тела была полосатой, как у зебры. Он носил странную, сплетенную из камыша шляпу. На шее у него висела цепочка с большим золотым амулетом, на котором были видны две змеи — светлая и темная; вцепившись друг другу в хвост, они образовывали овал.

Бастиан от изумления перестал читать. Он захлопнул книгу, не забыв заложить палец между страницами, и ещё раз пристально посмотрел на переплет. Там тоже были эти змеи, вцепившиеся друг другу в хвост и образовавшие овал! Что мог означать этот странный знак?