Бесконечная страна

Саньке нравилось следить за ним – летал Гоша красиво, можно даже сказать, мастерски. Сразу видно – не какой-нибудь воробей, не в обиду им будет сказано. Хотя кому обижаться? Не видно здесь пока ни воробьёв, ни синиц, ни галок, ни даже обычных ворон. Из всех летающих – только мини-птеродактиль, сожранный плотоядным цветком и ворон Гоша. Из ползающих – говорящая змея Куся. Вот и весь животно-птичий мир.

После очередного поворота, огибающего мощный скальный выступ, дорога вновь пошла в гору, карабкаясь на гряду холмов впереди, к седловине. На часы в смартфоне смотреть было бесполезно, они давно показывали какую-то полнейшую несуразицу, но Саньке показалось, что стало чуть темнее – жемчужный свет, сочащийся с неба, вроде бы немного утратил яркость.

Гоша спланировал с высоты, взмахнул крыльями, уравнивая скорости, и сел Саньке на плечо. От неожиданности Санька засмеялся. Идти с вороном на плече было прикольно. Придавало значимости. Юный одинокий странник на дороге с вороном на плече… Красиво. Жаль, не видит никто. Правда, довольно быстро Санька понял, что это хоть и прикольно, но не слишком удобно – ворон был крупной птицей и весил немало. Плюс когти. А Санька в одной майке… Словно уловив его мысли, Гоша аккуратно снялся с плеча, взмыл в воздух, поднялся повыше. Покружил, вернулся. Санька снял рюкзак, перебросил обе лямки на одно плечо, чтобы создать защиту.

– Сюда садись, – похлопал. – А то когти у тебя, что твои кинжалы.

– Извини, – буркнул ворон. – Какие есть. Постараюсь осторожнее.

– Не возражаю, – усмехнулся Санька.

– Сверху уже виден Неживой лес, – сообщил Гоша, усевшись. – Недалеко осталось.

– Хорошо, – сказал Санька. – Наверное. Тебе не кажется, что стало как будто темнее?

– Так вечереет же.

– Здесь бывает ночь?

– А как же, – Гоша помолчал и добавил. – Там, в Неживом лесу, я как-то видел избушку. Хорошо бы до неё добраться, пока совсем не стемнеет.

– Там кто-то живёт?

– Понятия не имею. Но с виду избушка целая, переночевать в ней можно.

– А под открытым небом нельзя? – спросил Санька. – Наломать лапника, разжечь костёр… Главное, чтобы дождь внезапно не начался.

Он припомнил, как однажды с прадедом Алексеем Ивановичем они ходили на ночную рыбалку без всякой палатки, только со спальниками в рюкзаках. Прадеду тогда было восемьдесят три, Саньке десять. Дедушка и бабушка были категорически против. Однако прадед победил (ещё бы он не победил, – ха-ха!), и всё обошлось. Они даже поймали несколько окуней и плотиц, и прадед научил Саньку варить уху. Здорово было, в общем.

– Тебе хочется под открытым небом? – осведомился Гоша с каркающими нотками (Санька уже понял, что появление таких ноток свидетельствует о том, что ворона что-то не устраивает).

– Да не то чтобы хочется. Просто спросил. Для информации.

– Можно, наверное, и под открытым небом, – сказал ворон. – Только учти, что лапника в Неживом лесу взять негде. Он потому так и называется, что деревья в нём неживые. За редким исключением. Мне-то что, дупло найду и переночую, а вот ты… Опять же, спать лучше за стенами и под крышей. В любом случае.

Так, болтая о разном, они взбирались вверх по старой заброшенной разбитой дороге – мальчик и говорящий ворон на его плече. Под жемчужным темнеющим небом. В стране, не обозначенной ни на одной карте.

Сразу за седловиной дорога ныряла вниз и вскоре терялась в Неживом лесу, пропадала за сплошной массой высоких чёрных деревьев с растопыренными вверх и в стороны мёртвыми руками-ветвями. И тянулась эта масса вдаль до самого горизонта, насколько хватало глаз, сливаясь в сплошное чёрное пятно. Правда, уже заметно стемнело, и горизонт придвинулся.

– Не могу сказать, что меня радует это зрелище, – сообщил Санька. Он остановился на несколько секунд, чтобы оглядеться.

– Я предупреждал, – каркнул Гоша.

– Но другой дороги всё равно нет, – сказал Санька. То ли вопросительно, то ли утвердительно, он и сам не знал.

– Спорить не стану, – уклончиво заметил ворон.

– Тогда пошли.

Санька поправил лямки рюкзака и двинулся вниз по дороге.

Неживой лес встретил путников мёртвой же тишиной. Она и раньше была чуть ли не осязаемой, но здесь Санька впервые понял смысл выражения «оглушительная тишина». Это когда так тихо, что кажется – ты оглох. Ни шороха, ни скрипа, ни шелеста, ни треска. Слышен только шум собственных шагов и дыхание. Тоже собственное. Неприятное чувство, скажем прямо. С другой стороны – ну их, эти звуки. Ещё неизвестно, кто их производит. А так понятно, что, кроме них с Гошей, в Неживом лесу никого нет. Понятно ведь? Будем считать, что так и есть. Плохо только, что с каждым шагом вокруг всё темнее и темнее. И холоднее. Конечно, на крайний случай смартфон можно использовать в качестве фонарика, а вокруг достаточно хвороста, чтобы разжечь костёр и не замёрзнуть, но хотелось бы всё-таки дойти до места ночлега.

Вернулся, слетав на разведку, Гоша, сделал круг над головой, уселся на ближайшую ветку.

– Скоро уже, – сообщил. – Видишь, вон там, впереди и справа вроде как деревья расступаются?

– Ну.

– Там тропинка. На неё сворачивай.

– Понял.