Бесконечное лето

Лифт не спеша опускал меня с девятого этажа – на землю. Снег всё также продолжал медленно падать, засыпая только что оставленные кем-то следы. Пока прогревался двигатель автомобиля, я, вооружившись щёткой, смахивал снег со своего Фольксвагена и думал: какая всё-таки интересная эта наша жизнь. Мы годами можем не общаться со своими родными братьями и сёстрами, не находя общих точек соприкосновения, и в то же время чувствовать близость и духовное родство с чужим человеком, обладателем иного менталитета, родившимся на другом конце земного шара

Семь лет назад Тянь Чи писала мне те самые, выпавшие из книги, письма. Сегодня я должен был забрать её из городской Йоханнесфельдской клинической больницы.

Что произошло с Тянь Чи?

В то время мы обменивались письмами для того, чтобы подтягивать её русский. Это была моя идея – человека, прослушавшего всю историю и теорию литературы и прочитавшего уйму романов, герои которых писали друг другу письма. Я и сам всегда считал, что писать полезно (по крайней мере, мне): это заставляет глубже погружаться в проблему, больше размышлять и наиболее логично излагать свои соображения. И уж точно эпистолярный жанр должен жить в наше время, в этот век цифровых технологий, когда ручки и блокноты стали продаваться реже. Да и книги, я думаю, тоже.

Так или иначе, для Тянь Чи это тоже было полезно.

В число моих обязанностей входило посещение общежития, где проживали наши иностранцы. Там я иногда проводил занятия, но чаще отлавливал злостных прогульщиков и проверял порядок и чистоту в комнатах. Конечно, для исполнения последней функции существовали поочерёдные дежурные из числа самих студентов и комендант общежития. Но контроль – такая штука, которой не может быть СЛИШКОМ много, тем более – в этой интернациональной общине. Всегда находился кто-то, кому хотелось повеселиться как следует именно сегодня. Если что-то можно было сломать, оно обязательно ломалось. Всё, что можно было нарушить – нарушалось.

Помню своё изумление и ужас, когда я побывал в комнате №221 у четырёх первокурсниц из Китая: казалось, что это совсем не жильё девочек-подростков, а ночлежка гангстеров из какого-нибудь криминального боевика. Впрочем, до такого бардака и крайней антисанитарии даже бандиты бы не дошли…

Кто-то из преподавателей сказал: «У всех арабов и китайцев без исключения отсутствует понятие чистоты и порядка!». Это не так. На старших курсах они более чистоплотны. Вообще, мой опыт проживания в общежитии с русскими подсказывает, что наличие мозгов в голове никак не связано с национальной принадлежностью. Записи в дисциплинарном журнале это подтвердят. Если и искать какие-то общие тенденции и взаимосвязи, то порядочность у студентов зависит от их возраста, и неважно, штамп какой страны стоит в их паспорте.

Спустя некоторое время порядок в двести двадцать первой поселился навсегда. Тянь Чи была одной из четырёх девчонок, живших в той комнате.

Выяснилось, что мы ровесники. После окончания четырехлетнего бакалавриата филологического факультета Сычуаньского университета, она поступила к нам на первый курс магистратуры, чтобы продолжить изучение русского языка. В первое время она часто заходила в Центр международного сотрудничества, и мы подружились. Обменивались письмами, ходили на прогулки. Иногда она просила позаниматься с ней дополнительно в одной из свободных аудиторий общежития.

Россия для неё была другим миром. Она говорила, что у нас нечего купить в продуктовых магазинах – ведь невозможно же вечно есть картофель и макароны! Ей не нравилось качество нашей одежды. Она была шокирована низким уровнем жизни и зарплатой преподавателей. Её угнетали обшарпанные стены и исписанные парты университета, где в то время не было компьютеров, интерактивных досок и мониторов везде, куда ни глянь. Тем более, не было бесплатного WI-FI.

И в то же время ей нравилась (как она сама говорила) по-деревенски спокойная и размеренная жизнь нашего «одноэтажного миллионника». Нравилась природа нашей средней полосы, нравились люди – и местные, и другие студенты из-за рубежа.

В том уже далёком 20.. году ей нужна была поддержка. Нужен был друг, которым стал я.

Мы оба были «в себе» – кто-то называет таких людей интровертами. Наша внутренняя жизнь была в миллион раз богаче той, что окружала нас. Нас переполняли одни и те же фундаментальные размышления, далекие от тусовок и дискотек, денег и карьеры, секса и наслаждений. Всё окружающее казалось нам лишь декорациями, которые подобрал для нас невидимый режиссёр, да и то лишь потому, что ничего более подходящего не нашлось.