Бесплодная земля - пер. Андрей Сергеев

              АПРЕЛЬ, беспощадный месяц, выводит              Сирень из мертвой земли, мешает              Воспоминанья и страсть, тревожит              Сонные корни весенним дождем.              Зима дает нам тепло, покрывает              Землю снегом забвенья, лелеет              Каплю жизни в засохших клубнях.              Лето напало на нас, пронесшись над Штарнбергерзее              Внезапным ливнем; мы скрылись под колоннадой              И вышли, уже на солнечный свет, в Хофгартен              И выпили кофе, и целый час проболтали.              Bin gar keine Russin, stamm' aus Litauen, echt deutschl[3].              А когда мы в детстве ездили в гости к эрцгерцогу -              Он мой кузен - он меня усадил на санки,

              А я испугалась. "Мари, - сказал он, - Мари,              Держись покрепче!" И мы понеслись.              В горах там привольно.              По ночам я читаю, зимою езжу на юг.              Что там за корни в земле, что за ветви растут              Из каменистой почвы? Этого, сын человека,              Ты не скажешь, не угадаешь, ибо узнал лишь              Груду поверженных образов там, где солнце палит,              А мертвое дерево тени не даст, ни сверчок утешенья,              Ни камни сухие журчанья воды. Лишь              Тут есть тень под этой красной скалой              (Приди же в тень под этой красной скалой),              И я покажу тебе нечто, отличное              От тени твоей, что утром идет за тобою,              И тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку;              Я покажу тебе ужас в пригоршне праха.

                              Frisch weht der Wind,                              Der Heimat zu                              Mein Irisch Kind,                              Wo weilest du?[4]                           "Ты преподнес мне гиацинты год назад,              Меня прозвали гиацинтовой невестой".              - И все же когда мы ночью вернулись из сада,              Ты - с охапкой цветов и росой в волосах, я не мог              Говорить, и в глазах потемнело, я был              Ни жив ни мертв, я не знал ничего,              Глядя в сердце света, в молчанье.              "Od’ und leer das Meer.[5]                          Мадам Созострис, знаменитая ясновидящая,              Сильно простужена, тем не менее

              С коварной колодой в руках слывет              Мудрейшей в Европе женщиной. "Вот, - говорит она,              Вот ваша карта - утопленник, финикийский моряк.              (Стали перлами глаза. Видите?)              Вот Белладонна, Владычица Скал,              Владычица обстоятельств.              Вот человек с тремя опорами, вот Колесо,              А вот одноглазый купец, эта карта -              Пустая - то, что купец несет за спиной,              От меня это скрыто. Но я не вижу              Повешенного. Ваша смерть от воды.              Я вижу толпы, шагающие по кругу.              Благодарю вас. Любезнейшей миссис Эквитон              Скажите, что я принесу гороскоп сама:              В наши дни надо быть осторожной".              Призрачный город,

              Толпы в буром тумане зимней зари,              Лондонский мост на веку повидал столь многих,              Никогда не думал, что смерть унесла столь многих.              В воздухе выдохи, краткие, редкие,              Каждый под ноги смотрит, спешит              В гору и вниз по Кинг-Уильям-стрит              Туда, где Сент-Мери Вулнот часы отбивает              С мертвым звуком на девятом ударе.              Там в толпе я окликнул знакомого: "Стетсон!              Стой, ты был на моем корабле при Милах!              Мертвый, зарытый в твоем саду год назад, -              Пророс ли он? Процветет ли он в этом году -              Или, может, нежданный мороз поразил его ложе?              И да будет Пес подальше оттуда, он друг человека              И может когтями вырыть его из земли!              Ты, hypocrite lecteur!—mon semblable,—mon fr`ere![6]"