Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады"

Как и в случае с Агамемноном, на облике эпического героя Гектора не может не сказаться тот факт, что в эпоху создания «Илиады» или непосредственно перед тем на острове, где «Илиада» создавалась (или по крайней мере где творил один из ее создателей и жили его преемники), жил одноименный с эпическим реальный царь Гектор, который к тому же был очень активным историческим деятелем, так что вокруг него происходили бурные политические события и создавалось поле напряженности. Одни круги были настроены по отношению к нему враждебно (скажем, эолийцы, связанные с абантами, кроме того, внешние враги хиосского правителя), их певцы принижали эпического героя с одиозным именем. Другие принадлежали к кругу сторонников политики реального, хиосского Гектора (скажем, ионийцы и сторонники независимости Хиоса от Эвбеи) — они восславляли эпического героя по имени Гектор.

Эта тенденция возобладала: в целом все же Гектор выглядит как очень привлекательный герой, его называют любимцем Гомера, что особенно поразительно для образа врага ахейцев. В самом деле, ведь это образ командующего вражеской коалицией, и он противостоит образу командующего ахейской коалицией, в котором преобладает черная краска. Сколько книг и статей написано об этой противоречивости «Илиады», о чертах, придающих гомеровскому эпосу благородный рыцарский настрой. На фоне общего варварства его героев — бесстыдной алчности, кичливости, нередко кровожадности, бессердечия к пленным — поэт отмечал не только самоотверженность, сердечность, отвагу, но и умел видеть человека даже в противнике, проявлял уважение к врагу. Идеалы гуманности в эпоху «военной демократии»?

Как ни печально, нужно признать, что первичные причины человеческого образа врага были не столь возвышенны, а скорее более прозаичны и элементарны: вначале это был не враг. Но затем, когда противоречивые характеристики, наслоившись, сочетались в одном образе, — тогда вступили в силу игра воображения, талант, какие-то задатки мировоззрения певцов, и образ закрепился в таком звучании, был развит именно в этом направлении и таким остался в веках.

В некотором смысле справедливо будет сказать, что не столько поэт, обладающий высокими идеалами, построил образ Гектора, сколько Гектор создал Гомера.

5. АЯКС

Из ахейских героев, вопреки критической традиции, интересно противопоставить Гектору прежде всего не Ахилла, но Аякса: он, по некоторым данным, древнее Ахилла и издавна воевал с Гектором. Исключительность «великого Аякса» в «Илиаде» состоит в том, что он в битвах всегда пеший и всегда выступает как одиночный воин-богатырь, а не как вождь отряда, каковым он представлен в «Каталоге кораблей». Как-то он слабо связан со своим саламинским отрядом и почему-то не нуждается в конях.

Постоянные эпитеты Аякса в «Илиаде» — мегас («великий») и пелориос («исполинский»). Эти эпитеты редко применяются в поэме к другим героям. В греческом языке слово пелориос характеризует в основном богов и древних мифических исполинов, чудовищ. Применительно к Аяксу слово это употребляется в эолийской форме (в ионийской было бы телориос), хотя основа гомеровской речи, при всей смешанности эпического языка, все-таки ионийская. Эолийские слова отражают в ней либо включения местного эпоса — из северного, эолийского региона (к которому принадлежат и Троада, и Беотия с Фивами), либо более древний пласт эпоса.

В поэме у Аякса огромный башенный щит. Такой щит встречается иногда и у других героев (Гектора, микенца Перифета), но Аякс единственный, кто с ним связан неразрывно: он никогда не надевает панциря (при башенном щите ненужного). Башенный щит столь важен для характеристики Аякса, что отец героя носит имя Теламон (как объясняли древние — по названию ременной перевязи, на которой носили такой щит) а сын героя получил имя Эврисак (по-русски «широкий щит»). Башенный щит в реальной жизни употреблялся только в микенское время, а после XIII века до н. э. вышел из обихода и к гомеровскому времени даже название его забылось.

Очень похоже, что Аякс вошел в «Илиаду» из гораздо более древних сказаний и даже в героическом веке поэм Гомера уже выглядит архаичным. Доля мифического в его образе больше, чем в других образах эпоса. Среди других героев поэмы он был чем-то вроде Святогора в кругу русских былинных богатырей.