Беспокойные сердца

— Ага! Так бы и говорил, что о дружке заботишься. А то слов наговорил! «Ответственность!» «Контроль!» Люди от жары, как мухи, шатаются, а ему загорелось все вверх тормашками, поставить!

— Да-а… Долго мы до коммунизма с такими настроениями ехать будем… — поднялся Леонид. — Что ж, придется в другое место идти.

— Иди, иди, — вслед ему сказал Баталов и сел на освободившийся стул. — Новаторов развелось — спасу нет! Читали? — и он положил на стол Ройтмана смятую газету, которую до сих пор сжимал в кулаке.

— А что такое, Андрей Тихонович? — взял Ройтман газету.

— В бюрократы мы с вами попали. В зажимщики инициатив вы. А у меня ихняя инициатива вот где сидит! — и он хлопнул себя по багровой шее. Все с Витькой Крыловым носятся, как с писаной торбой. Почему вот стружку не учим по-новому заваливать.

— А в самом деле, почему?

— Ну, знаете, только и дел на мартене! Вот пойду сейчас приказ сочинять: учитесь, мол, у Крылова стружку плавить. Засмеют. Когда я таким же щенком был, меня близко к печам не подпускали.

Пока Баталов ворчал, шумно пил газировку и отфыркивался, Ройтман внимательно читал статью. Была она написана резко, но возразить против нее нечем — все правильно. Предложение Виктора, в самом деле, могло принести некоторую пользу, хотя и не решало всех затруднений. Но гневный разнос, который учинил Рассветов Туманову, повлиял на Баталова, да и Валентин Миронов не был беспристрастен в своем отзыве. А теперь статью прочитают, потребуют ответа с начальника цеха. Первым делом Татьяна Ивановна… При мысли о ней Ройтман поежился, словно вдруг стало холодно. Глаза задержались на подписи.

— Обратили внимание, кто писал?

— А то нет? — взорвался снова Баталов. — Главный баламут у нас. Когда только от него избавимся? Ей-богу, в тот день плясать буду.

— Напрасно. Терновой — умный человек. Умный и смелый. Далеко пойдет.

— Во, во. Еще вас с места сковырнет. Думаете, он зря старается?

— Бросьте ерунду, — поморщился Ройтман. И так было неприятно из-за статьи: Терновой мог бы поговорить с ним лично, а не писать. Но тут же с беспощадной правдивостью сказал себе, что беседа все равно не изменила бы положения. И, желая замять неприятный разговор, сурово спросил: — Почему до сих пор не провели ни одной опытной плавки?

— До вас оставил. Как вы решите.

— Почему?

— Нервов не хватает. Как подумаю, что над такой дорогой сталью издеваться будут, аж ноги подкашиваются.

— Если нервы слабые, нечего в цехе работать. Сегодня проведем опытную. На первой печи. На всякий случай, далеко не отходите.

— Чего там — уходи, не уходи, все разно загубят, — махнул рукой Баталов.

— Перестаньте каркать. Это же не ребятишки — исследователи.

— Ха! Это барышня-то приезжая? Она наисследует. А то еще исследователь: посадили Тернового женку у трубок стеклянных крантики вертеть. Смехота одна.

Ройтман знал привычку своего заместителя ворчать по всякому поводу и привык к ней, но сегодня она раздражала. Что-то фальшивое чувствовалось в этой манере. Поэтому с непривычной сухостью сказал:

— Опытные плавки будем проводить по плану. Есть такой?

— Есть… — нехотя выдавил Баталов и, воспользовавшись тем, что Ройтман потянулся за трубкой телефона, поспешил выйти.

* * *

Виноградов, Марина и Валентин уже были у первой печи. «Крутятся!» — с досадой подумал Баталов.

— Вам сказали, что плавка будет опытная? — спросил Виноградов.

— Да, слыхал, — нехотя подтвердил Баталов.

— Ферросилиций нам не нужен. А вот других ферросплавов прибавьте. Распорядитесь там.

— А кто за перерасход отвечать будет?

— Я вас попрошу: делайте, как говорят, остальное — наша дело.

— Ваше, так ваше. Кума с воза — куму легче. А силик пускай тут. Места не отлежит.

Он пошел к другим печам, даже не заглянув в первую.

А в печи билась, крутилась огненная метель, рыжие языки пламени выбивались из-за всех крышек завалочных окон.

Ванна забурлила. Взяли пробу металла и шлака. Виноградов распорядился забросить в печь еще извести.

Сталевар Жуков, до сих пор слушавший ученых без возражений, на этот раз не выдержал и заметил, что, по его понятиям, шлак вполне нормальный и делать его еще более густым не имеет смысла. Виноградов спокойно посоветовал ему выполнять указания.

Постепенно возрастала окисленность шлака. Когда Валентин обратил на это внимание Виноградова, тот успокоил его, сказав, что в данном случае важнее иметь шлак густой, пусть даже и с высоким содержанием закиси железа.

Ничего не понимавший Жуков обрадовался, когда прогудел гудок — половина четвертого. Кончалась смена, а с ней и «морока», как окрестил он сегодняшнюю плавку. Доводить и выпускать ее придется Калмыкову. Баталов превозносил его, как мага и чародея, и Жуков не без злорадства подумал: «Пусть-ка этот чародей попотеет над тем, что мы здесь заварили».

Мимо прошли бригады и мастера третьей смены. Марина еще издали увидела Олеся. Взволнованно забилось сердце. До сих пор она не могла привыкнуть, что видит его каждый день, но теперь она хоть научилась сохранять видимость спокойствия.