Беспокойный отпуск

Он молча уставился на меня, собака зарычала. Псина была здоровая и при мысли о том, что, возможно, она убила трех человек, мне стало не по себе. Сейчас бы очень пригодилось ружье тети Норы. Машинально я сунул руку в карман плаща и неожиданно наткнулся на ножик, который отнял у скинхедов. В суете последних дней я совершенно о нем забыл. Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я вытащил его из кармана и убрал за спину. Оружие придало мне уверенности.

— Вы с дружками продаете дворняг под видом породистых щенков. Здесь покупателей не найти, поэтому их везут в областной центр.

Банник молча смотрел на меня.

— Лорд случайно об этом узнал и потребовал с тебя денег за молчание.

— Я не хочу отвечать на твои вопросы, — буркнул Банник и замотал большой головой, — ты не следователь.

— Ты натравил собаку на Лорда. Он погиб, но, перед смертью, успел рассказать обо всем своим друзьям, и Мордовкин тоже пришел к тебе за деньгами. Он тебе угрожал?

Тимофей икнул и беспокойно огляделся.

— Ты убил Лорда, Мордовкина и Грушина?

— Я их не трогал, — взвизгнул он.

Потревоженные криком вороны взлетели с деревьев и заголосили над нашими головами.

— А кто, Тимофей? Кто их убил? Скажи мне правду.

Банник скосил глаза на собаку, и только сейчас я понял, с каким трудом, все это время, он сдерживал своего пса. Это было странное зрелище — худой сутулый человечек, из последних сил цеплялся за поводок, надеясь удержать разъяренное животное. Я где-то читал, что зверь, однажды попробовав человеческой крови, уже не будет прежним. Передо мной была не собака, а чудовище, людоед. Я, наконец, нашел оборотня.

Тимофей не то чтобы разжал пальцы, но, натянутый словно струна, поводок выскользнул из руки, и собака бросилась на меня. Она не залаяла, не зарычала, а стремительно кинулась мне на грудь.

Не могу сказать, что был к этому готов. Почему-то я надеялся, что мне удастся спокойно поговорить с Тимофеем, и конечно не ожидал, что он спустит на меня своего пса.

В последний момент я успел нажать кнопку выкидного ножа и в слепую ударить. Собака сбила меня с ног и вдавила в податливую землю. Левой рукой я вцепился снизу в собачью челюсть, а правой ударил еще несколько раз, чувствуя, как теплая липкая кровь течет по пальцам. Огромные зубы щелкнули возле моего лица. Собака забилась, выворачивая мне руку и заскребла лапами, разрывая одежду.

Банник закричал, а я задергался под тяжелым звериным телом, извиваясь, словно змея и пытаясь высвободиться. От тяжелого удара кружилась голова и болела грудь, и когда я попытался подняться, боль в поврежденном колене вынудила меня опять опуститься на землю.

Банник смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Он словно рыба, выброшенная на берег, разевал рот, но, казалось, не мог произнести не звука.

— Иди сюда, — прохрипел я, — помоги встать.

Мои слова вернули его к действительности. Он замахал руками и бросился в кусты.

Мне кое-как удалось подняться на ноги и доковылять до приемного покоя. Когда я, расцарапанный, в изодранной одежде, предстал перед дежурной медсестрой, она охнула, всплеснула руками и бросилась по коридору за доктором.

Благодаря личному знакомству с главным врачом я получил отдельную палату и вполне приличную койку. Если не считать серьезных ушибов, разбитой головы, множества царапин и поврежденного мениска, можно было сказать, что я легко отделался.

Вставать мне не разрешали, да я, наверно, и не смог бы. После того, как меня осмотрели, Лидский куда-то уехал, потом вернулся и надел мне на ногу странного вида бандаж, который не давал сгибать ногу в колене. Стало значительно лучше. Мне сделали несколько уколов, рентген, взяли анализы и наконец оставили в покое. Палата была рассчитана на четырех человек, и одному здесь было неуютно. Зато вид из окна был хороший.

Днем меня навестили Нора Петровна и Машка, они принесли пирожки и клюквенный морс в бутылке из-под лимонада, а вечером заявились Петров и Лидский.

Они уселись на стулья и приготовились выслушать мою историю.

— Привет друзья, — сказал я, садясь на кровати, — тетя Нора пирожков принесла, так что угощайтесь. Водки, к сожалению, нет, могу предложить морс.

Лидский достал из портфеля бутылку водки, докторскую колбасу, банку соленых огурцов и черный хлеб. Начало было многообещающим.

— Давай рассказывай, — потребовал Николай, — что это еще за история с собакой?

Я уже знал, со слов нянечки, что посланные ко второму корпусу санитары, нашли дохлого пса и закопали его за забором.