Беспощадный рай (ЛП)

— Если ты этого не понимаешь, это не означает, что этого не должно случиться.

— Но этого не должно случиться. Так не должно быть. Я — это я, а ты — это ты.

— Да, у нас есть кое-какой багаж, но не обязательно распаковывать его сегодня вечером.

Его глаза горят желанием, но голос бархатно мягкий, хриплый от эмоций. Сочетание животной похоти и необузданной уязвимости опьяняет. Особенно от такого мужчины, как он.

Почему-то. Хоть убейте, не могу этого понять.

— Не хочу показаться грубой, но, может быть, я тебе нравлюсь только потому, что отказываю? Может быть, ты из тех парней, которые любят вызов? Может быть, я привлекаю тебя только потому, что…

— Твоя привлекательность в том, что ты — это ты, — перебивает он так мягко, словно ласкает голосом мою кожу. — Ты храбрая, умная, жесткая, но добрая. И забавная. И красивая. Боже, тобой достаточно просто любоваться. И при этом ты не прикладываешь усилий. Мне нравится, как ты выглядишь. Словно у тебя есть задачи поважнее, чем одеваться определенным образом, вести себя определенным образом или притворяться кем-то другим, дабы произвести впечатление на мужчину. Ты не стыдишься себя. Живешь по своим правилам. Доверяешь своим инстинктам. Ищешь свое место. Ты отказываешься меняться, чтобы куда-то вписаться. Так делает большинство женщин. Ты же... свободная. Это освежает. Ты заставляешь меня чувствовать…

Некое время он подыскивает слово, потом медленно моргает, словно приходит к неожиданному — и не совсем желанному — пониманию.

Затем качает головой и отводит взгляд, сглатывая.

Он стоит вот так, напряженный и молчаливый, а я смотрю, как он борется со всем, что не позволяет себе сказать.

Это невероятно привлекательно, черт бы его побрал.

— Эй? Гангстер.

Не поворачивая головы, он снова смотрит на меня. Настороженно.

Неожиданно я ловлю себя на том, что улыбаюсь ему.

— Ты мне тоже нравишься. Это вселяет в меня надежду, что где-то глубоко под всей этой жесткой черной броней у тебя действительно есть сердце.

— Я бы поблагодарил, но не уверен, что это комплимент.

Мгновение мы смотрим друг на друга, не двигаясь, пока я не выдыхаю:

— Безопасно ли мне с подругами возвращаться в нашу квартиру?

— Да, — он отвечает без колебаний.

Я изучаю его лицо, интуитивно понимая, что конкретно он оставил невысказанным.

— Потому что ты будешь присматривать за нами?

— Да.

— И ты не допустишь, чтобы случилось что-то плохое.

— Да.

— Потому что ты... необъяснимым образом... очарован мной?

Он протягивает руку и нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Его взгляд следует по пути его прикосновения.

— Это не так уж необъяснимо, — мягко замечает он. — Я очарован тобой так же, как Ньютон — гравитацией.

— Не понимаю, о чем ты.

— Как только он открыл ее, все остальное во Вселенной обрело смысл.

Я сижу с этим фактом мгновение, позволяя себе прочувствовать его слова. Позволяя себе принять это и осознать.

Киллиан дает мне время все обдумать, мирно выжидая.

Он не требует от меня ответа. Он не настаивает на какой-либо реакции. Он просто тихо стоит и смотрит на меня без всякого ожидания.

Можно было ба посмеяться над этим. Я могла бы разозлиться на него. Я могла бы осыпать его презрением. Но суть в том, что он готов принять любую мою реакцию, радуясь, если она будет правдивой.

Это озаряет меня, как восход солнца над горами: он не хочет лгать мне. Он не хочет играть со мной в игры. Он хочет выложить мне свою правду.

Если бы моя жизнь была фильмом, то его режиссерами были Альфред Хичкок и Вуди Аллен.

— Как думаешь, может, у тебя кризис среднего возраста? — Он откидывает голову назад и смеется. — Ведь мы даже не целовались.

Все еще посмеиваясь, он сухо чеканит:

— Не из-за отсутствия попыток с моей стороны.

— Но ты должен признать, что твое стремление зашкаливает. Практически мания. Ромео впечатлился бы твоей целеустремленностью.

— Если ты думаешь, что я перегибаю палку, тебе следует познакомиться с моим братом. Он целый год сидел за одним и тем же столиком в дерьмовой закусочной, любуясь своей будущей женой, прежде чем сказать ей хоть слово.

Как только он это произносит, становится понятно по его поведению, что упоминание его брата было ошибкой.

Я улыбаюсь, удивительно радуясь этому поступку.

— Не волнуйся, гангстер. Я никому не скажу, что ты человек.

Он задумчиво проводит большим пальцем по моей скуле, потом берет меня за подбородок.

— Даю тебе неделю на размышление, — внезапно заявляет он.

— На что?

— Обдумать поцелуй. Если через неделю ты решишь, что действительно не хочешь меня целовать, я отпущу тебя. Ты больше никогда обо мне не услышишь. — Он выдерживает паузу. — Уточню: я все равно буду следить, чтобы ты была в безопасности. Это не шантаж.

Невероятно, но я ему верю. Но не могу в этом признаться, поэтому прибегаю к сарказму.

— Какая галантность!

— То, что я лидер международной преступной организации, еще не означает, что я не могу быть честным.

— Забавно, но у меня сложилось впечатление, что так и должно быть.

В его глазах снова появляется лукавый у-меня-есть-секрет огонек.

— Ты должна привыкнуть ошибаться том, что касается меня, милая.