Беспредел

Саша Ананько согласилась. Главное, что есть у нее деньги! Она покрутила в воздухе рукой с зажатыми в ней кредитками. На сто шестьдесят тысяч можно не только водку, можно даже коньяк купить. Французский!

- Пиши расписку! - потребовала цыганка.

Саша Ананько прыгающими корявыми буквами написала, что она получила столько-то денег из рук гражданки такой-то... Тут же всплакнула малость: все-таки Ксюшка - родная кровь.

Уйдя от цыганки, Саша Ананько направилась в магазин и, смеясь от радости, от необыкновенной легкости, возникшей у нее на душе, набрала водки самой разной, с разными этикетками, словно бы потом собралась эти этикетки отклеить - и вообще, коллекционировать их, складывать в коробку с фантиками. О Ксюшке, о том, что с ней будет, Саша не думала.

Запой продолжался два дня. На третий день, проснувшись утром, Саша Ананько стала по привычке звать:

- Ксюша! Ксюша! - но Ксюша не отзывалась. Тихо было в доме. Даже сыновья, хоть и маленькие, а и те вели себя как взрослые, - куда-то испарились. - Ксюша!

И тут Саша Ананько вспомнила. Не в силах сдержаться, захлюпала носом. И так много нахлюпала слез, что грязная, с серой наволочкой, подушка оказалась мокрой. Шатаясь от тупой внутренней обиды, от усталости, от слабости и слез, она оделась и побрела к цыганке. Побрела с одной-единственной целью - просить, чтобы та отдала ей дочку.

А уж она, Александра Викторовна Ананько, вдребезги расшибется, но добудет деньги и вернет их цыганке. И то, что надо сверх суммы - в погашение "морального ущерба", как принято говорить у современных бизнесменов, - она тоже вернет.

Но цыганка о ребенке и слышать не хотела.

- Об этом, милая, надо было думать раньше, - заявила она и закрыла перед несчастной Сашей, от которой на добрых пятнадцать метров разило перегаром, дверь.

Саша Ананько так и захлебнулась собственными слезами. Поразмышляв, она отправилась в милицию - жаловаться на цыганку, на себя, на непутевую свою жизнь, на детей, на то, что у нее нет будущего.

Заявление у Саши Ананько в милиции приняли и... незамедлительно завели уголовное дело. На нее же, на Сашу Ананько. Саша, узнав об этом, посерела от страха. Придерживая пальцами пляшущие губы, она пробовала уговорить милицейского следователя:

- Как же так, а? Я же сама пришла, добровольно... Вот если бы я скрыла... Да мало ли чего не бывает по пьянке! Вы же сами все хорошо знаете...

Она еще что-то бормотала, но следователь не слушал ее - писал что-то на листе бумаги. Саша Ананько понимала: бумага эта очень опасная. Надо было каким-то способом остановить следователя, и она выдвинула последний аргумент:

- Может, не надо, а? Не надо никаких бумаг, а? У меня же на руках еще двое детей! Сыновья!

- Суд это учтет, - сухо сказал следователь, - а моя забота довести дело до конца и... - он поднял голову, словно бы хотел навсегда запомнить Сашу Ананько, - отобрать у цыган вашу дочку. Пока она не стала цыганкой.

- Это же по пьянке все... - продолжала канючить Саша Ананько.

- Вот так, по пьянке, вы и сыновей своих продадите. - Следователь, не меняя сухого, бесстрастного тона, говорил что-то еще, но Саша Ананько не слышала. Она плакала.

Она была виновата, и ее действия подпадали под статью Уголовного кодекса. Случай этот, как и легкость, с которой Саша Ананько продала своего ребенка, потряс тех, кто узнал об этой истории.

Характеристику Саша Ананько получила убийственную: "Ананько Александра Викторовна, 1968 года рождения, ранее не судима, приводов в органы внутренних дел не имеет, на учете у психиатра не состоит, на момент совершения преступления была вменяемой, страдает алкоголизмом 2-й степени с чертами деградации личности. По месту учебы характеризуется положительно, в быту характеризуется отрицательно, по месту медицинского учета дочери характеризуется отрицательно. В ходе предварительного следствия помощи не оказывала, по вызовам следователя не являлась, при даче показаний пыталась ввести следствие в заблуждение, но, уличенная во лжи, дала правдивые показания..."

Саша Ананько была арестована, отсидела в камере предварительного заключения сутки и потом отпущена домой под подписку о невыезде: дома-то оставались маленькие ребятишки, сыновья, а также человек, которого она считала своим мужем. Общий ребенок, дочь Ксения, - это еще не повод для того, чтобы в паспорт ставить лиловый штамп загса. Муж этот, Сергей Евсеев, надо полагать, также является одной из причин случившегося: окажись рядом с Ананько другой мужчина - все могло бы быть по-другому.

Конец этой истории был следующий. Цитирую строчки из приговора: "Ананько Александру Викторовну признать виновной в совершении преступления и назначить наказание в виде трех лет лишения свободы. Считать назначенное наказание условным с испытательным сроком на четыре года.

Обязать Ананько А. В. являться на регистрацию в органы милиции, не менять место жительства, а при изменении места жительства ставить об этом в известность органы милиции".