Беспредел по-русски (Цезарь - 3)

- Нет. В доме прослушивались все телефоны, рядом с ним постоянно кто-то находился, и я не думаю, что для поручений. Скорее для охраны. Нашу команду он вообще держал в отдалении. У нас полно стукачей. И удара он ждал именно от нас.

- Какую чушь ты несешь...

- Саша, пойми - уже никто не знает, в чем дело! Но мне каждый час звонил Вихров, звонил на мобильный, потому что другого способа обойти прослушивание не было! И я знаю, почему так психовал Сергей Иванович! Потому что ты с Мишкой мог не выйти из этой чертовой КПЗ! Вихров на полном серьезе собрался вас оттуда с "Альфой" вытаскивать! Ты понимаешь, какие на самом деле силы в игре, если он собрался "Альфу" привлекать?! А он мне сказал, что дело вовсе не в Корсаре. Он, может, и помер давно. С твоего отца требовали выкуп. Те самые полтора миллиарда, которые благодаря тебе не получил Визирь!

- Он что, жив? Вот паскуда...

- Да ты и не видел его. Подстава. Так вот, Визирь требует бабки. Не конкретно с тебя, а с Организации. Поэтому твой отец и поставил Хромого, чтобы тот принял на себя первый удар.

Саша покачал головой. Но сказал совсем не то, что думал:

- Ты мне напомнил. Вихров ведь старый друг отца. Надо ему позвонить, он оставлял номер своего мобильного.

Валерка отвернулся, сплюнул.

- Не выйдет. Я уже звонил.

- Отказался? - изумился Саша.

- Его вчера нашли под дверями собственной квартиры с двумя пулями в голове.

Саша молчал. А что сказать? Вихрова он почти не знал, и еще одна кровавая новость никак не сказалась на и без того подавленном настроении. Неприятно, жалко хорошего человека... Отец бы страшно расстроился.

- Так вот, Вихров мне и сказал, что Корсара использовали втемную. А потом Сергей Иванович косвенно подтвердил это.

До Саши начало медленно доходить.

- Погоди. У нас же для связи с ним был только мобильный. Каким образом ты ухитрился узнать о смерти Вихрова?

- От фээсбэшного опера. Позвонил, а он трубку взял. Предложил приехать, дать показания и все такое. Пришлось ехать.

- И что?

- Да ничего. Я сказал, что знакомы по делу, фирму-то его знаю. Его насторожило, что я знаю подлинное имя - оказывается, наш Вихров давным-давно инсценировал свою смерть - с ведома ФСБ - и стал Коваленко Степаном Викторовичем. Потому он и не боялся киллеров, что те искали бы Вихрова, а не Коваленко. Я только плечами пожал - как он мне представился, так и называл его. Правда, один раз он позвонил мне на мобильный и попросил позвать Сергея Ивановича от имени какого-то Дмитрия. То ли первое попавшееся имя назвал, то ли у него еще одни документы были. Но это неважно. Я был в морге, это действительно Вихров.

- За что его, неизвестно?

- Я предполагаю, за красную ртуть. Все тот же Визирь счеты сводит. Он же должен понимать, что при жизни Вихрова ему с Организации ни копейки не содрать. Потому и убрал. Теперь будет трясти Хромого. А Хромой заплатит, это как пить дать.

- Хрен с ним. Вихрова жаль, хороший мужик был. Похороны когда?

- Послезавтра. Кремация. Прикинь, у него, оказывается, от семьи одни воспоминания остались. Жену зверски убили, дочь умерла, сына разведчика-нелегала - угробили... Теперь вот и сам...

На веранде появилась Светка. Поискала мужа глазами, махнула рукой. Ну вот, опять он нужен, без него никак не обойтись. А может, это и к лучшему?...

...Хованское кладбище. Море голов. Скольких Саша обзвонил - и сам не помнил. Но здесь было не меньше полутора тысяч. Когда-то он уже присутствовал на таких "всенародных" проводах. Только день был холодным и дождливым. И хоронили другого - Артура Свиридова, учителя и друга. А сейчас - такая расчудесная погода, что больно становится. И упрямая память подсказывает, что именно в эти майские дни каждый год отец впадал в депрессию...

В церковь на отпевание поехали лишь самые близкие. Саша сам просил, чтобы остальные подходили на кладбище. Стоял, слушал прекрасное пение церковного хора - а в глазах мутными светящимися пятнами расплывались огоньки свечей. Плакал. Как ребенок. Смотрел на иконы - а видел и слышал совсем другое. Мертвый свет ламп в Серегином флигеле, металлический стол, неподвижное тело отца, собачий вой и рок-н-ролл. Какое дурацкое сочетание... Саша знал, что теперь так и будет - едва услышит подобную музыку, вспомнит отца. Как это страшно, музыка, живущая в далеком прошлом и отец, от которого осталась только память и крест на могиле.

Он еле справился с собой, когда священник забивал крышку гроба. Хотел помешать. Сердце не желало, чтобы отца навсегда отделяли от них. Но удержался.

Утром он сказал, что намерен нести гроб. Даже со своим не зажившим плечом. И наркотики не стал принимать. Пусть болит. Пусть навсегда врежется в память эта боль, боль от тяжести отцовского гроба на его плечах... И даже сам бы хотел, чтобы эта страшная ноша вдавила его в землю, оказалась неподъемной... Но отец никогда не был гигантом. Маленький, худой человек огромного ума и колоссальной воли. Как такой разум и такой характер умещались в таком теле?