Бессильные мира сего

…Тут Андрей объявился рядом, обнял Вадима за плечи и принялся ласково уговаривать его поехать с ним куда-то… Куда-то далеко, в непроизносимую даль… Там у него есть страна холмов, целая планета холмов, их там тысячи – округлых одинаковых невысоких сопок, весной шелковисто-зеленых и мягких, летом буро-желтых, колючих, источающих зной… а между ними прихотливой змеей (гигантской драконьей кишкой) извивается цепь сорока семи озер, библейски фантастических и прекрасных: первое – зеленое и твердое видом, словно малахит, другое – неправдоподобно желтое, маслянистое и как бы мертвое, третье – гагатово-черное (не агатовое, а именно гагатовое, гагат – это такая разновидность антрацита), оно черное, но когда смотришь под известным углом к солнцу, твердая стеклянная вода брызжет всеми цветами радуги, спектрально чистыми, словно это не вода, а экран какого-нибудь супермонитора… И там надо будет отлавливать раков… там водятся раки, разноцветные и тяжелые, словно из золота… собственно, они и в самом деле из золота: они вытягивают золото из воды и из ила – золото, молибден, уран… Каждый такой рак – пара тысяч баксов, но разве в баксах дело?.. Ты же лучше меня знаешь, что дело совсем не в баксах.

…Знаю. Но зачем тебе я понадобился? Возьми лучше Вельзевула, он этих твоих раков будет «уговаривать», как тараканов в ванной… Чудак, да я же для твоей пользы. Знаешь: уйди от зла – сотворишь благо. Знаю: уйдя от блага, не содеешь зла… Какое там благо: сожрут они тебя. Сегодня мы тебя отмазали, а завтра зазеваемся, и они тебя – ам!.. Ты ничего не понял, сказал ему Вадим. У меня все хорошо. А-атлично, Константин!.. Давай выпьем.

– Да тише вы, гробозоры! – заорал вдруг Матвей, и когда стало чуть тише (все, кроме Вельзевула, замолчали и воззрились на него), произнес несколько непонятных слов и закончил: – …Твой Интеллигент-Профессор, побеждает в первом круге: шестьдесят восемь процентов – чистая победа!

– Ну? – сказал Вадим, осознав (не сразу), что обращаются именно к нему.

– Пальцы гну! – рявкнул Матвей, поднимая над головой лэптоп, с которым он пристроился в уголочке на диване. – Экзитпол опубликовали… Фонд Сороса… У Профессора – шестьдесят восемь процентов, у Генерала – двадцать семь. Чистая победа в первом туре.

– У кого победа? – спросил Вельзевул, до которого, как правило, все доходило медленно. («Я понимаю медленно, но всегда!»)

– У Профессора!

– Как так – у Профессора? – проговорил Вельзевул, и взор его обратился на Вадима. И все воззрились теперь уже на Вадима, словно он совершил что-то – вдруг и неприличное.

Он пожал плечами.

– Так я что вам все время пытаюсь втолковать… – сказал он проникновенно. – Только вы же не слушаете.

Все молчали. Все словно протрезвели.

– Я же тебе говорю, – сказал Вадим обращаясь к Андрею. – Меня не надо оборонять. У меня все о\'кей…

– То есть ты сделал это? – сказал Андрей медленно.

– Ну. А что тут такого?

– Что тут такого? – повторил Андрей. – Он спрашивает: что тут такого?

– Сделал и сделал, – сказал Вадим. – Вот если бы я еще понимал: как?

Андрей сказал:

– Он нас спрашивает: как? Нас!

А Юрка-Полиграф сказал:

– То есть, получается, – мы зря корячились? Или не зря?

А Вельзевул сказал:

– Ни хрена себе – уха! Ты сам-то в это веришь?

А Матвей сказал:

– Ну, и что мы теперь будем с этим делать?

Это был уже не новый, но зато единственно правильный вопрос. Только вот никто не знал на него ответа.