Бессмертные 2

Вернувшись к себе, Санхар позвал дворецкого и приказал готовиться к празднику наречения, на котором ребёнку торжественно давали имя. Разослали гонцов к соседям и родственникам Сабуотеров, приглашая их на торжество. Баронесса сообщила, что желала бы назвать мальчика Лукианом, и Санхар не возражал.

Торжество получилось пышным и многолюдным, так как приехали все приглашённые – это был отличный повод поближе познакомиться с новым хозяином крепости. Мильса, с ребёнком на руках, сидела на специальном постаменте за золотой прозрачной занавеской, словно настоящая королева, счастливая и гордая. Гости подносили дары, высказывали молодой матери поздравления, а малышу пожелания. На месте достойного отца сидел Санхар, и многие восприняли это, как намёк, что Белый Барон решил узаконить своё положение в замке.

После того, как все дары были вручены, пожелания и поздравления произнесены, Санхар назвал имя ребёнка, и жрец прочитал закрепляющую и благословляющую молитвы. На этом торжественная часть была закончена, мать с дитём удалилась в свои покои, а гости и хозяин перешли в пиршественный зал, где их ожидали накрытые столы. Во время банкета гостей развлекали приглашённые артисты и наложницы Санхара, исполнившие несколько танцев. Последнее так удивило гостей, что в зале на некоторое время воцарилась напряжённая тишина, когда девушки выпорхнули на подиум и начали танцевать. Ни один горный барон, ни при каких обстоятельствах, не стал бы показывать посторонним своих жриц любви. Даже собственные слуги не могли заходить в гарем, кроме специальных евнухов. Но Санхар не стал прятать наложниц от чужих глаз, хотя, конечно же, тоже не позволял им разгуливать по замку. Но станцевать пару-тройку танцев, спеть одну-две песенки – почему бы нет?

Грациан тоже блеснул своими талантами, и внимание к нему было не меньше, чем к девушкам, ведь до многих доходили противоречивые слухи о необычной связи принца и его приближённого слуги. Чтобы ещё больше шокировать гостей, Санхар принародно наградил Грациана горячим поцелуем. Присутствующие постарались не выдать своих чувств, хотя эмоции бурлили, едва не выплёскиваясь через край. Санхар же всем своим поведением показывал, что в этом доме хозяин он, и хозяин сильный, который делает, что хочет, пренебрегая общепринятыми правилами и традициями.

Разъехавшимся вечером гостям было о чем судачить и размышлять во время пути домой.

Невзирая на советы капитана Ричара и прогнозы соседей, Санхар не стал узаконивать свои отношения с Мильсой. Она продолжала считаться незаконной женой покойного барона Джерика Сабуотера, а Лукиан его незаконнорожденным, но официально признанным сыном. Санхар постепенно полюбил малыша и часто навещал на женской половине замка, хотя и не общался с его матерью. Он подолгу играл с ним под строгим взглядом баронессы, и вскоре мальчик привязался к нему, считая своим отцом, а когда начал выговаривать первые слова, называл Санхара «милол», потому что не мог выговорить «милорд». Он слышал, что так обращались к Санхару все. Но, не понимая значения этого странного слова, вкладывал в него свой смысл, подразумевая «папа». Он ещё не понимал, что этот высокий мужчина с длинными белыми волосами, который, улыбаясь, берёт его на руки, катает на плечах, высоко подбрасывает вверх и гуляет в саду на крыше – не его любящий отец, а чужак, узурпатор, будущий соперник в борьбе за наследство.

Грациан тоже часто посещал женскую половину замка, играл с Лукианом, но, как-то незаметно, начал больше внимания уделять его матери. Они часто и подолгу беседовали, их можно было увидеть в саду на крыше, сидящими на скамейке у бассейна, возле которого в песочнице играл Лукиан, или на верховой прогулке в окрестностях замка. Грациану, как евнуху и учителю музыки и танцев, был открыт вход и в гарем, и в женскую часть замка. Санхар, занятый делами в баронате, где появилась шайка дерзких и неуловимых разбойников, сутками пропадал в лесах, не обращая внимания ни на Грациана, ни на его поступки. А челядь, зная о полном доверии господина к любимцу, не спешила с доносами, как это часто бывает в подобных случаях.

Грациан начал ощущать, что с ним происходит что-то необычное: его волновали и возбуждали встречи с Мильсой, он впервые ощутил желание обладать женщиной, что его неимоверно удивило. Место, которым так гордятся все мужчины, и чего он был лишён когда-то в детстве, начало странно зудеть и болеть. Грациан уже не жаждал любви Санхара, и это пугало его больше всего. Чувства к другу и господину изменились, словно с глаз спала какая-то пелена. Он начал видеть Санхара совсем в другом свете. Не как красивого привлекательного мужчину, а как властного человека, правителя и воина. Он продолжал уважать и любить его, но не пылкой юношеской любовью, а как друга или старшего брата. Он всё ещё жаждал его внимания, дружеского участия, даже его крепких объятий, но только дружеских. Тело больше не трепетало от предвкушения близости, но зато оно жаждало близости с Мильсой, и это казалось странным и непонятным.