Бессмертные

– Не хотелось бы применять силу, но какие-то правила мы должны соблюдать. – Официант взял Мэтта за локоть. – Уйдите по-хорошему, не то…

В следующий момент он исчез и обнаружился на музыкальном ящике. На белом пиджаке и бледной физиономии играли радужные огни.

Совершив очередной круг, Мэтт заметил, что он слез с автомата и собрал подкрепление. Теперь он приближался в сопровождении другого официанта, бармена с тяжелой челюстью и щекастого бульдога без униформы, не иначе как менеджера.

Боевой отряд окружил танцующих.

– Не знаю, что у вас за игра, но мы в нее не играем, – проворчал бульдог. – Если не уберетесь прямо сейчас, пожалеете.

Мэтт, веря ему, попытался остановиться и опять не сумел.

– Н-не могу. Не в-видите, что ли: я п-перестал бы, да не м-могу!

Бульдог оглядел его выпученными, налитыми кровью глазами.

– Ничего, мы поможем. Выкиньте их отсюда, ребята.

– Осторожно, – нервно сказал первый официант. – Кто-то из них владеет хитрым приемчиком.

Эбби опять напряглась и стала убирать их одного за другим, точно свечки задувала. Разместившись на автомате вчетвером, друг у друга на коленях – тотемный шест, да и только, – они посыпались на пол с таким грохотом, что даже музыку заглушили.

Бармен, потирая нос, ринулся было к танцплощадке, но менеджер, самый хитрый, его удержал. Они посовещались, поглядывая на Мэтта и Эбби, и первый официант отважно выключил автомат. Музыка смолкла, огни погасли, но враг восторжествовать не успел: все тут же включилось снова.

Менеджер свирепо выдернул шнур из розетки. Шнур зашевелился, принял вертикальное положение, покачался наподобие кобры и напал. Менеджер отскочил, штепсель вонзился в пол, вся четверка ретировалась. Шнур презрительно вернулся в розетку.

Музыка зазвучала опять. Мэтт топтался на свинцовых ногах, вспоминая сказку про красные башмачки, Эбби оставалась свежей и полной сил.

Повернувшись в очередной раз лицом к ящику, Мэтт увидел, что готовится новое наступление: менеджер, подкравшись к автомату с топориком, который дал ему бармен, рубанул по шнуру. Шнур отпрыгнул и захлестнул мертвой петлей ногу менеджера. Тот заорал, начал рубить почем зря и наконец перерубил провод. Автомат погас, шнур в агонии корчился на полу.

Вместе с музыкой остановилась и Эбби.

– Пойдем отсюда, – попросил Мэтт, еле держась на ногах.

– Нет, посидим еще. – Она подвела его к столику, внезапно опустевшему, как и все заведение. – Тебе надо выпить.

– Давай лучше уйдем.

Но Эбби уже подзывала официанта. Тот опасливо подошел, и Мэтт под вопросительным взглядом Эбби промямлил:

– Скотч. Чистый.

Официант вернулся с бутылкой и двумя стаканами на подносе.

– Босс велел вперед получить.

Мэтт порылся в карманах. Менеджер стоял у стены, скрестив руки, и не сводил с него глаз.

– У меня нет с собой денег.

– Ничего, – вмешалась Эбби. – Ставьте сюда.

– Нет, мэм… – начал официант, но поднос сам собой опустился на стол, и он попятился прочь.

– Я, наверно, плохая дочь, – сказала Эбби, задумчиво взявшись за подбородок. – Па здесь понравилось бы.

– Не делай этого, – всполошился Мэтт. – Мало у нас хлопот…

Но Дженкинс, моргая и разя перегаром, уже угнездился на третьем стуле. Мэтт поспешно плеснул в стакан виски и выпил залпом. Алкоголь обжег горло, но больше Мэтт ничегошеньки не почувствовал и увидел, что стакан по-прежнему полон.

Дженкинс опомнился и понял, что дело плохо.

– Ты чего тут делаешь, Эб? И при параде вся. Подцепила парня с деньгами?

Эбби оставила вопрос без внимания.

– Если я о чем-то тебя попрошу, ты сделаешь?

– Само собой. Все что хошь. – Дженкинс присосался к бутылке, она забулькала.

Янтарная жидкость убавлялась исправно. Когда Дженкинс поставил бутылку и утер бороду, виски стало наполовину меньше, но напиток из стакана все так же отказывался проникать в Мэтта.

– Если я попрошу стукнуть мистера Райта по носу, стукнешь?

– А то. – Дженкинс сжал кулак. Борода мешала разглядеть его лицо – возможно, и к лучшему. – Мою девочку обижать? Слушай, Эб, что-то неважнецки он выглядит. Прям-таки и врезать ему?

– Не сейчас, но держи это в голове.

Мэтт расслабился и снова попытался опрокинуть в себя стакан – безуспешно. Ему вспомнились танталовы муки.

– А вот и копы! – взревел вдруг Дженкинс, поднявшись с бутылкой в руке. В зал вошли трое полицейских во главе с барменом.

– Только с законом не связывайся, – умоляюще сказал Мэтт.

Эбби зевнула.

– Что-то устала я. Никак уже полночь.

Дженкинс ринулся на полицейских, как бык. Потом все пропало, и Мэтт с Эбби опять очутились в хижине.

– А как же твой отец?

– Па, окромя выпивки, больше всего драться любит. Все, я спать пошла. – Она скинула туфли, легла, занавесилась одеялом.

Мэтт медленно пошел к своей койке. Был у Мэри ягненок. Сбросил туфли на пол. Белый как снег. Поправил занавеску, пошуршал и улегся не раздеваясь. Он ходил за ней. Полежал, слушая, как ровно дышит Эбби на другой койке. По пятам.

По прошествии двух мучительных часов Мэтт осторожно сел, взял туфли и на цыпочках, дюйм за дюймом, двинулся к двери. Приоткрыл ее на фут, протиснулся, снова закрыл.