Бессмертный мятежник

– Ладно, ладно. Так, барышни! – Андрей хлопнул в ладоши. – Быстро в душ, и в гардеробную. Через полчаса – выступление! И дезодорантами не поливаться! Замучились после вас образцы стирать!

* * *

Три дня – шесть выступлений. Бесконечная круговерть выходов на сцену, примерок, переодеваний, репетиций. Лека пребывала в странном состоянии. Она страшно тревожилась, что потеряла связь с Демидом, звонила ему по двадцать раз на дню. Но никто не отвечал – там, в Прибалтике. С другой стороны, общение с Германом доставляло ей такое удовольствие, что она готова была забыть обо всех неприятностях, что свалились на ее голову в последнее время. Впрочем, почему забыть? Не исключено, что человек этот – Герман Филинов, мог помочь ей в разрешении проблем. Он мог стать их с Демой союзником! Он в чем-то походил на Демида – могучей силой, глубиной недосказанных суждений, взглядом, пробирающим до глубины души, удивительным ощущением добра и справедливости. Конечно, он был не так резок, как Демид. Он был спокоен и очень вежлив. Но все же Лека никак не могла подобрать слова, чтобы заговорить с ним на щекотливую тему. Она видела, что он прекрасно понимает мучающие ее сомнения. Он знал много. Очень много. Но был терпелив и не подталкивал Леку к разговору.

Лека стояла прямо перед Германом. Тот сидел на табурете, расставив ноги, рот его ощетинился целым пучком булавок. Герман скреплял выкроенные лоскуты ткани, развешанные на Леке, как на манекене. Модельер поворачивал девушку, держа за бедра, и она осторожно двигалась, опасаясь, что булавка вопьется в ее голое тело.

Сначала Лека никак не могла привыкнуть, что, кроме одежды, в которой она выходила на сцену, не полагалось никакого белья – только узенькие трусики. Спереди треугольничек, а сзади – просто веревочки. И колготки телесного цвета. Впрочем, Яна уверяла, что когда демонстрируют обтягивающие модели, трусиков тоже не полагается: "Понимаешь, под тканью не должно быть видно никаких лямок". Возвращаясь с подиума, Лека стремительно врывалась в большую гримерную и мчалась к стояку с вешалками, на котором висела табличка: "Прохорова". Одежда, которую ей полагалось демонстрировать, была развешана на пронумерованных плечиках. Лека быстро сдирала с себя платье, стараясь не повредить его (один раз умудрилась оторвать рукав), ей помогала в этом тетка лет сорока, по имени Элеонора. Потом Лека облачалась в новое одеяние, бежала к зеркалу, парикмахер с ходу поправлял ей прическу или нахлобучивал новый парик, визажист (надо же, слово-то какое!) смотрел, не "потекли" ли глаза и кивал головой. Лека растягивала рот в невыносимо ослепительной улыбке и выходила на "язык"[53], стараясь попасть в такт.

В первое время Лека и впрямь ждала, что Андрей даст ей какую-то необычную роль, будет заниматься с ней индивидуально. Но нет – она ничем не отличалась от других девчонок, разве только что опыта было поменьше. Лека попыталась заговорить с Анджелой – рослой брюнеткой довольно крупного сложения. Анджела испытывала ненормальную страсть к сладкому и постоянно ссорилась с Андреем, утверждавшим, что ей пора переходить в фэт-шоу[54]

. Лека подошла к ней в момент, когда Анджела раздраженно курила на лестнице, в очередной раз разругавшись с хореографом в пух и прах.

– Что, Анджела? Опять Семеныч порядок наводил?

– Да достал он уже, козел! – Анджела жадно затянулась сигаретой. – Выжить меня отсюда хочет. Я уж и так здесь дольше всех работаю. А уж как зазывал: "У тебя своеобразная внешность! Ты девочка с изюминкой! Ты – черная пантера, я буду работать над твоим образом!" Гад!

– Ага, дело знакомое, – произнесла Лека.

– Что, и тебе что-нибудь такое пел? Про девочку с изюминками? Про связи свои на телевидении? Как он первую "МИСС СССР" с Леней Якубовичем делал, не рассказывал?

"Ладно, Бог с ним, – подумала Лека. – Ну, не стану звездой. Зато с Германом познакомилась. Ради этого стоило лететь через полстраны. Наверное, это – судьба!"

* * *

– Лека, повернись еще немножко! – голос Германа вывел ее из раздумья. – Замучил я тебя своими примерками?

– Да нет, ничего. Послушай, Герман, почему ты занимаешься этим делом, одежду шьешь? Ведь ты – необычный человек! Ты мог бы сделать что-то, что изменило бы весь мир к лучшему. Ты можешь делать вещи, которые недоступны нормальному человеку. Да?

– Ну и что? – Герман задумчиво наклонил голову. – Мало ли кто из нас необычен? Я живу не впустую. Я придумываю одежду и хочу, чтобы люди в ней выглядели прекраснее и раскованнее. Чтобы, одев мой костюм, молодой человек не мог сдержать улыбку, выходя на улицу. Чтобы от него исходило ощущение радости и здоровья. Чтобы девушки влюблялись в него, и он читал им стихи. Ты тоже сильный медиум, Лена – думаю, ты не будешь отрицать это. Но что-то я не заметил в тебе стремления решать глобальные задачи. Ты – прекрасный цветок юности, только что раскрывшаяся нежная роза. Зачем тебе задаваться вопросами переустройства мира? Дари ему свою любовь, и он изменится к лучшему.