Бессмертный мятежник

Полностью восстановив аппаратуру для телепатического общения и переправив ее к себе в квартиру, Дема залез во Внутренний Мир с головой, делая короткие перерывы только для еды и сна. Он чувствовал, что этот мирок становится ему более родным и милым, чем Наружный Мир, полный всяческих неприятных реалий. Здесь он был настоящим Хозяином, Богом и Творцом, он лепил и создавал тварей, подобных и неподобных себе, он воплощал в фантомах самые изощренные свои фантазии. Если бы человечество когда-нибудь научилось серийно производить такие суперкомпьютеры, оно зашло бы в тупик, и прогресс его остановился бы, ибо осуществились бы самые сокровенные, самые невероятные мечты любого человека – воплотились в призрачных мирках, кажущихся реальнее самого настоящего. Охотиться на гигантских крысоящеров Марса, петь лучше, чем Энрико Карузо, любить самых красивых женщин – все было здесь доступно, стоило лишь захотеть. Демид утонул бы навсегда в этом чудесном мире иллюзий, будь он простым человеком. Но, наверно, человеком он был уже не больше, чем наполовину. Основу его жизни составляла теперь одна, дьявольски неудовлетворенная мотивация: Ан-Тирита хотел знать, для чего он предназначен. Этот вопрос раскаленным стержнем жег его изнутри и определял все его существование, его действия и потребности. Он хотел действовать, но не знал, как. Он хотел сражаться, но не знал, с кем. Словно голодный волк, рыскал он по закоулкам Внутреннего Мира в поисках информации и не находил ее.

Все здесь было неопределенно и расплывчато. Демид, ранее никогда не увлекавшийся риторикой и философией, ежеминутно ломал голову, пытаясь расшифровать загадочные фразы и намеки обитателей Мира. Сердиться на них было бесполезно – так они были созданы своим прежним Хозяином, и не без определенного умысла. Только человек с универсальным, энциклопедическим образованием мог уловить смысл в интеллектуальных ребусах и недомолвках. Благо, библиотека существовала здесь же, занимая обширную директорию. Библиотекарь был радушным старичком, хотя и не в меру болтливым, подобно всем персонажам мирка. Каталог был составлен крайне удобным способом – по брошенной очередным собеседником фразе Демид мог найти нужную книгу. Перелистывая одну за другой страницы Тацита, Гераклита, Достоевского и даже Ярослава Гашека (цитируемого весьма часто) Демид пытался уловить ход мысли Алексея, расшифровывать его крайне запутанные послания и выстроить для себя признаки Системы. Увы, особых успехов на этом поприще не отмечалось.

Больше всего информации можно было получить от Мудреца. Демиду не нравилось помпезное и безличное название – "Мудрец", и он дал персонажу свое имя – Теодор. Мудрец был горд, что у него появилось имя – это было нехарактерно для персонажей, созданных Эй-Пи. Большинство из них носило просто функциональные названия – Художник, Союзница, Повар, Охотник и так далее. Большими недостатками Теодора, при всех его положительных качествах, были некоторое высокомерие и туманность рассуждений.

– Привет, Теодор! – Демид вошел в обиталище Мудреца. Теперь оно уже не было камерой с черными светонепроницаемыми стенами – Демид изменил декорации Внутреннего Мира, поселив его обитателей в просторные комнаты с соответствующей обстановкой. Художник (теперь его звали Альфредо) некоторое время ворчал по этому поводу, намекая на то, что создание дополнительной графической информации может исчерпать память Внутреннего Мира, но со временем вошел во вкус и часто вступал с Демидом в теоретические споры, обвиняя его в безвкусице и склонности к поставангардистским метаниям. Теодор обставил свою комнату по собственному вкусу – Демид дал ему эту возможность и не прогадал. Меблировка в современном, но строгом стиле: прямоугольный стол матового черного дерева со скругленными углами, кресло и диван, обитые темной кожей с тиснеными серебряными узорами. Шкафы из дымчатого коричневатого стекла, стоящие вдоль стен, были заполнены книгами. Стены покрывал черный бархат, поглощавший свет и звук шагов. Лишь одна репродукция китайского мастера прошлого века украшала комнату, но приковывала к себе внимание, пробуждая мистическую настороженность. На ней была изображена ночная река, круглая луна прорывала свет облаков, окрашивая их в зеленоватую дымку и бросала ломаную серебристую дорожку на воду. На переднем плане виднелась обычная для таких рисунков ветвь дерева – черный ее силуэт, казалось, шелестел листьями в ночной прохладе. Демиду нравился этот рисунок – ему казалось, что Теодор специально повесил его на стене, зная склонность Демида к востоку.