Бессмертный полк. Истории и рассказы

И она осталась ждать своих пропавших без вести сыновей. А у неё были плохие вены, и в 1944 году началась непроходимость. В блокадном Ленинграде ей сделали операцию! Но она не выдержала и вскоре умерла.

Мама ей писала письма, но она их не получала. И она писала маме, но и мы не получали… И вдруг «Здравствуй милая Саша (мама моя – Александра Михайловна, она её Сашей звала) и милая Женюрочка (это я), шлю я вам привет и от души желаю быть здоровыми. Саша, писем от тебя нет. Я тебе писала, я вышла из больницы 25 числа, мне делали операцию. (…) Спасибо мне очень помогали – я очень была слабая и так нельзя было жить. Я решила сделать. (…) очень долго делали, я всё терпела, устала. Мне четыре раза вливали кровь. Очень хорошо сделали (…) Лежу сейчас дома. (…) От Лёни нет ничего (это от младшего сына). Привет тебе от Пани (это, видимо, какая-то знакомая). Она здорова. Саша, пиши, как живёте. До свидания, будьте здоровы, целую вас. Как Женечки здоровье?»

И мама ей начала писать, а от неё опять ничего. И вот получаем мы письмо от родственницы, тётки отца: «Шурочка, письмо твоё получили, за которое благодарим. Ты пишешь, что мама не отвечает на твои письма. Но мама приказала вам долго жить… Она умерла 2 апреля 1944 года. Хоронили мы её 6 апреля на Волковом кладбище. И давно бы написали, но не знали твой адрес».

Пальто из бушлата

Я с мамой оказалась в Красноуфимске. Ещё перед эвакуацией дядя Лёва, которому уже больше не был нужен матросский бушлат, отдал его сестре и сказал: «Сшей Жене пальто». Так что День Победы я встречала в пальто, сшитом из бушлата дяди Лёвы. Когда мы были в Красноуфимске, мама сдавала кровь. Вот, – показывает она клочок бумажки, – справка донора, остаточек… Было прямое переливание какому-то лётчику.

Евгения Николаевна Белая (фото автора)

У мамы была первая группа крови, высокий, несмотря ни на что, гемоглобин, и её попросили сдать не 200, а 400 грамм. Сдала, пошла и упала. Конечно, мама сдавала кровь ещё и потому, что давали обед, что-то она несла и мне… В Красноуфимске мы прожили с 1942 по осень 1943 года, и у меня там начался туберкулёз бронхиальных желёз – климат там резко континентальный. А организм был ослабленный. И врач сказал: «Если хотите, чтобы ребёнок выжил, надо ехать в какой-то более спокойный климат. И вот мы уехали в Ярославскую область, на мамину родину. Там уже бабушка, мамина мама жила, её туда эвакуировали, и мы до 1946 года там и прожили. Там было очень много ленинградцев, был и ленинградский детдом, и дети из него вместе со мной в первый класс пошли. Летом 1946 года для них был организован пионерский лагерь, и меня туда взяли, как дочку работницы. И там меня в первый раз приняли в пионеры. Когда мы потом переехали в Таллинн, и я пришла в школу, никого ещё не принимали – только к годовщине Октябрьской революции. А я говорю: «Я уже пионерка!» – «Как это так? Не может быть!» И меня заставили вступать второй раз…

Но перед Таллинном было возвращение в Ленинград. Вернулись мы слишком поздно. Незадолго до этого вышло постановление о том, что если комната занята семьёй погибшего фронтовика, то она не возвращается… Так мы остались без жилья. Бабушка – папина мама – умерла, её комнату в 1944 году, конечно, тоже уже забрали. Мамина мама тоже там больше не жила, также потеряв за время эвакуации свою комнату. Её потом взял к себе дядя Лёва. А нам некуда было деться. Мы какое-то время жили у своих соседей, а потом мама встретила своего земляка. Он её запомнил ещё молоденькой девушкой там, в Ярославской области. Она вообще была очень красивой. Он к ней подошёл, разговорились. Он в это время был разведён, она потеряла мужа. И вот от этой безысходности она согласилась выйти за него замуж, и мы уехали в Таллинн, где я прожила 20 лет, а мама – 43 года. А потом ещё 17 лет в Риге. Так что мы, по сути, «прибалтийские русские».

Много лет с мужем-военным я прожила на Камчатке, а в родной мой Ленинград мы больше так и не смогли вернуться. Но я смогла осуществить свою мечту – стала учителем истории…

Записал Алексей Сокольский, г. Дмитров

Мои родители были репрессированы

Любимая Россия! Как много тебе пришлось пережить трагедий, взлетов и падений. Я родом из Советского Союза, в котором было все: тяжелые годы «культа личности», Вторая Мировая война, в которой одержали Великую победу, потеряв многие миллионы человек. Моей семье не пришлось участвовать в этой войне, так как мои родители были репрессированы.

Моя мама Вера Федоровна Епачинцева (в центре), справа – мой папа Константин Иванович Епачинцев, слева – Константин Иванович Быценко (отец мужа)