Бессонница в аду

Каждый вечер до конца лета они проводили на берегу вместе. Саша был влюблен в Маринку, та вертела бедным парнем, как хотела.

– Марина, ты когда уезжаешь в институт? – спрашивал он.

– Подумаю, еще не решила… – отвечала та.

– Ну что ты за человек, все скрываешь, никогда ничего у тебя не добьешься. Вот Вика – у нее все известно, все открыто, никаких тайн, вся ее жизнь, как на ладони… Таких простых людей я люблю.

– Ну и люби свою Вику, – фыркала Марина.

– Я бы влюбился, но она своего мужа любит… Видишь, какой человек порядочный: его уже нет, а она все равно ему верна. Бывают же такие женщины – вышла замуж, значит навсегда. Правильно, муж должен быть один.

– Ну, конечно! А если он погиб, как у Вики, что же ей такой молодой всю жизнь одной жить?

– Нет, конечно, – сжалился Саша, – можно еще раз выйти замуж.

– Ну вот, значит, все-таки можно…

Вика молча сидела рядом, слушала их пикировку. Вот, оказывается, она какая – никаких тайн у нее нет… Конечно, нет, только вот имя другое, внешность другая, возраст изменился почти на тридцать лет, и беременна она не от единственного мужа, а от любовника, к мужу возвращаться не хочет и не может. И сын у нее ровесник этой Марины. Такая вот совсем простая девушка, только ищут ее спецслужбы…

Она вытянула свои худые безупречной формы ноги. Да, хоть Хан и говорил раньше, что она ему кажется совершенной, все же он чувствовал, какой должна быть подлинно красивая женщина, и постарался от души, она сама бы и не подумала, что из нее может получиться такое…

Странно, всю жизнь она считала, что ей не повезло с внешностью, что у нее нет никакого таланта. И вот Хан полюбил ее такой, какая она родилась, даже возраст не помешал. И талант у нее был всегда. Что же ей раньше мешало так жить, почему она столько лет занималась нелюбимым делом, почему позволяла Вениамину так относиться к ней, почему не могла заставить собственного сына уважать ее? Удивительно, Хан, которого все боялись, и который ко всем относился свысока, сумел пробудить в ней самоуважение и нежелание жить прежней жизнью.

К ее ногам подкатился мяч, она подхватила его и вскочила, сильным ударом отправила мяч игрокам, и сама побежала следом – ей хотелось бегать и прыгать, играть на пляже в волейбол, нырять, купаться, хотя живот уже был заметен.

А днем Виктория работала. Чтобы отвлечься от мыслей о Хане, не думать о нем, она брала в руки кисть. Когда ее мысли были заняты работой – выбором нужного цвета, освещения, компоновкой, она сама не замечала, как увлекалась и забывала на время обо всем. Но Хан не отпускал ее, приходил ночью, во сне, и просыпаясь в слезах, она вставала посреди ночи и бралась за работу, иначе не могла удержаться от рыданий. Хан запретил ей плакать: «кожа еще слишком нежна, не смей портить мою работу…» Каждый вечер она зачеркивала день в календаре – еще один прожитый зря, без него…