Бесстрашие

— Кажется, я слышу её сопение, — произносит он, — но хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

Он бесшумно толкает дверь, свет из коридора проливается в комнату и освещает фигуру в кровати.

Никаких сомнений: Грета мирно спит, её грудь поднимается и опускается. Поверить не могу, что звук выстрела её не разбудил, но, возможно, оно и к лучшему. Чем меньше людей будет знать о покушении, тем лучше. Нет смысла её волновать.

Выходя, Зейн плотно закрывает дверь.

Мы заглядываем в комнату для стирки, берём чистящие средства и возвращаемся наверх. Трей и Зейн оттаскивают тело на задний двор, где вырывают могилу. Я же оттираю кровь с ковра и стен. Как выяснилось, кровь не очень-то легко отмывается. Я тру, тру, а пятна всё ещё остаются. Решаю дать чистящему раствору время впитаться.

Когда парни возвращаются, потные и испачканные в грязи, мы по очереди принимаем душ в моей ванной комнате. Кто-то всё время стоит на стрёме. Время два часа ночи, а я взвинчена. Такое бывает, когда к вам в дом ночью пробирается наёмник.

Парни убеждают меня, что оставаться одной не безопасно. Как выразился Трей: «Что, если заявится ещё кто-то, чтобы закончить начатое?»

Мы договариваемся лечь спать в одной комнате, запершись на замок и подставив к двери стул.

Я занимаю кровать, Трей и Зейн устраиваются на полу, принеся одеяла и подушки. Я должна быть рада тому, что меня защищают два красавчика-телохранителя. Но едва моя голова касается подушки, я радуюсь тому, что не смогла заснуть и решила спуститься вниз.

А больше всего я рада тому, что никто из тех, кто мне дорог, сегодня не погиб.

34

ТРЕЙ

Было несложно уговорить Зейна сделать ещё одно официальное заявление утром. Закапывая труп прошлой ночью, мы оба согласились с тем, что ему нужно передать сообщение тем ублюдкам, которые пытались его убить.

Мы с Сиенной остались дома, составив компанию Грете, пока Зейн отправился в студию, чтобы записать обращение. И вот пока мы сидим за столом на кухне, смотрим, как Грета готовит печенье, я невольно чувствую капельку зависти. Это мне Грета должна была заменить мать. Это я должен был наслаждаться её кулинарными талантами последние двадцать один год. Если бы нас с Зейном не поменяли при рождении, всё было бы совершенно иначе. Моя жизнь была бы совсем другой. Не сказать, что лучше, но другой.

Время от времени Грета оглядывается на меня и улыбается. После нескольких раз она всё же извиняется.

— Прости, Трей. Просто ты очень похож на свою маму. Её давно уже с нами нет, но когда я смотрю на тебя… — Она запинается, вытирая уголки глаз. — Когда я смотрю на тебя, память о ней оживает.

— Так вы знаете? — удивляется Сиенна. — О том, что Зейна и Трея поменяли, как только они родились?

Грета кивает.

— Зейн рассказал мне. Решил, что я должна знать правду.

— Вы были близки с Пенелопой? Ну, то есть моей мамой? — спрашиваю я.

Со слезами на глазах Грета рассказывает:

— Мы много лет были лучшими подругами. Как я уже говорила Сиенне, после смерти Пенелопы я предложила позаботиться о Зейне. У Харлоу был тяжёлый период, и он мало что знал о детях. Я полюбила Зейна как родного сына. — Она берёт меня за руку. — Но я не знала о тебе. Ах, если бы я только знала правду, Трей…

Мне становится неловко, и я даже подумываю откашляться и незаметно убрать ладонь, но не хочу быть грубым. Поэтому сижу и жду, когда она сама меня отпустит.

— Хочешь взглянуть на фотографию своей мамы? — спрашивает Грета.

— Да, конечно.

Мы с Сиенной идём за Гретой в коридор, где на стене висят фотографии в рамках.

— Вот она, — говорит Грета, указывая на красивую черноволосую женщину.

Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть. У неё голубые глаза, от которых невозможно оторваться, и бронзовая кожа. Да, я и вправду очень похож на неё.

Как-то раз или два я задался вопросом, почему у меня нет ничего общего с родителями. Отец — блондин, а у мамы — русые волосы. У обоих кожа намного бледнее моей, хотя я это списывал на то, что они проводят слишком много времени под землёй.

Но, увидев Пенелопу, свою настоящую мать, я как будто открыл неизвестную часть себя. Я ни разу не встречался со своим настоящим отцом — для меня он был просто генетически модифицированным козлом. А теперь уже слишком поздно. Сердце сжимается при мысли, что я мог узнать своих настоящих родителей, но упустил эту возможность.

Я бормочу что-то неразборчивое, а затем выхожу из коридора с фотографиями. До меня доносятся голоса: Грета спрашивает Сиенну о пятне в коридоре на втором этаже, Сиенна врёт в ответ, робко рассказывая о случайно разлитом ночью вишнёвом соке. Грета смеётся и говорит Сиенне, что тут не о чем переживать: у неё есть специальное средство для пятен от сока.

Я мало что помню о времени, проведённом в доме Райдеров, перед тем как я с искажёнными воспоминаниями отправился в Рубекс. Но я захожу в большую комнату с чёрным фортепиано и замечаю на столе планшет. Беру его в руки, нахожу сайт станции, где Зейн должен записать обращение. Плюхнувшись на диван, захожу в раздел свежих новостей. Как я и предполагал, видео Зейна вышло несколько минут назад. Включаю его.