Бестолковые

За пятнадцать минут Саша уверенно сделала набросок с фотографии. Линия пляжа, волны, велосипед, девушка в платье и шляпе. Самое сложное, казалось, было позади. Она решила, что рисовать будет не кистью, а мастихином — чтобы мазки были ярче и фактурнее. Саше казалось, что это будет идеально для морских волн.

Она взяла тарелку для красок и выдавила из тюбика синего, зеленого и много белого. Краски были общие и лежали на отдельном столе. Ученики сами подходили и выдавливали себе столько нужно. Вернувшись на место, Саша почувствовала себя уставшей. Глаза слипались. Казалось, что даже дышать стало тяжело. Руки вдруг отяжелели. Захотелось пить. А лучше встать и просто уйти. Оставить эту едва начатую картину, краски. Оставить эту фотографию и выйти из студии, ничего не объясняя. Это стало единственным, чего хотелось Саше.

Она глубоко вздохнула и начала с моря. Саша брала краску мастихином и наносила на картон. Не получалось. В прошлый раз, когда Саша рисовала московский дворик, у нее все получалось легко. Сегодня же все шло наперекосяк. Руки не слушались ее.

— Здесь лучше сделать вот так, — посоветовала преподаватель и, зачерпнув краску мастихином, одним четким движением показала, как получаются волны. Саше оставалось только повторить.

— Спасибо, — прошептала она в ответ. Ей казалось, что она сейчас заснет или просто потеряет сознание. Если бы Саша до этого болела, то подумала бы, что это упадок сил. Она не могла припомнить, что когда-либо прежде испытывала такую слабость.

За три часа Саше успела нарисовать волны и линию пляжа. Бирюзовое море с белой пеной волн и бежевый песок. Оставалось только раскрасить девушку в белом платье и обвести велосипед. Посередине, среди сочных мазков бирюзовой краски, грустно бледнел карандашный контур, в котором угадывалась девушка. Вот ее шляпа, вот лицо в профиль, плечи, руки, платье, ноги… Саша знала, что дорисовать девушку лучше кисточкой, и что это дело десяти минут.

— Я дорисую ее дома, — сказала она преподавателю.

— Хорошо. Давайте, я вам ее упакую, чтобы нести удобнее было.

По краям картины втыкали канцелярские кнопки с длинной иголкой, сверху накрывали чистым листом картона, а после убирали в целлофановый пакет. Так вести картины было намного удобнее.

Когда Саша вышла из студии, было уже темно. Она медленно шла к метро и думала о Максиме. Картина на память. Пейзаж с морем. Повесить на даче. От этих слов стало невыносимо тоскливо и больно. Саша хотела прожить с ним всю жизнь, а он хотел от нее картину…

Она не хотела рисовать ее. Саша только сейчас это поняла. А еще она поняла, что не будет ее дорисовывать.

Вернувшись домой, она вынесла пакет с картиной на балкон, чтобы не пахло. На часах десять вечера. Саша была рада, что она уже год снимает эту квартиру. И что сейчас не нужно никому ни о чем рассказывать. Она выпила стакан холодной воды, укрылась пледом и тут же отключилась, будто упала куда-то.

Прошло десять лет с тех пор, как Саша окончила школу, а ей до сих пор снился тот урок рисования в пятом классе. Она забыла дома акварельные краски и бумагу с кисточкой. Казалось бы, ничего ужасного. Лист бумаги можно попросить у подруги, красками может поделиться сосед по парте, а кисточка, наверняка, найдется у ребят из параллельного класса. Однако на деле все оказалось сложнее.

— Чьи краски? — спросила учительница ИЗО, заметив пластмассовую коробку с акварелью на середине парты.

— Это Машины краски, — сразу призналась Саша.

— А твои где?

— Дома забыла.

— А голову ты дома не забыла?

Саша только покраснела и ничего не ответила.

— Давай дневник.

Сердце Саши билось на уровне горла, горели щеки, и стучало в висках. Она достала дневник и протянула училке. Не отходя от парты, она достала красную ручку и прямо на глазах у Саши написала ей замечание. «Не готова к уроку!» Расписалась, поставила дату. Она не поставила двойку, не вызвала родителей в школу. Другая бы на ее месте забыла об этом замечании через пять минут, но не Саша. На уроке она еще держалась, а на перемене расплакалась.

Через неделю училка снова остановилась у Сашиной парты. Лист бумаги, две кисточки, акварельные краски — две коробки.

— А сменная обувь где? — вдруг спросила она.

— Я сегодня не брала ее, — ответила Саша. — На улице тепло и сухо.

— Это ничего не значит. В помещении нужно всегда ходить в сменной обуви. Вы что, не читали объявление? Ладно, давай дневник.

Саша вздохнула и снова полезла за дневником. Второе замечание. «Не носит сменную обувь!» На этот раз Саша не расплакалась, но настроение у нее испортилось.

— Не обращай на нее внимания, — шептала ей Машка. — Ты ей просто не нравишься, вот она к тебе и цепляется.

— У меня никогда не было замечаний в дневнике, — ответила Саша. Она всегда хорошо училась и была из тех девочек, которых обычно ставят всем в пример. А эти замечания красной ручкой в дневнике, да еще от училки ИЗО — казались ей каким-то позорным недоразумением, которое хотелось забыть, стереть, закрасить.

В тот год училка изо посоветовала родителям Саши записать дочь в художественную школу.