Бесцветный

На меня с ненавистью глядела рыбья морда Слоба.

— Ого, — удивился я, но отстранённо — горячка боя всё ещё не отпускала, давила на сознание. И появление бывшего сокамерника лишь слегка выбило из колеи.

— Ублюдок! — прошипел Слоб. — Мразь!

— Я тоже рад тебя видеть, — хмыкнул я. — Поговорим? Или хочешь драться дальше?

Он до крови закусил губу, сплюнул на подставленную ладонь. Зашевелил кривыми уродливыми пальцами с поломанными ногтями.

Воздух загустел, резко наполнился волшбой. На меня дохнуло силой, от которой зашевелились волосы на затылке. И я очень ясно понял одно: если это заклинание сорвётся с рук Слоба — мне конец. Такую мощь я не смогу принять на защиту. Да и саму защиту сейчас сплести не в состоянии. Придётся поступить по-другому.

Нить слетела с моих пальцев и вонзилась в кисть противника, дробя кости. Слоб заорал от боли, отшатнулся, но я, не медля, ударил кулаком по зубам. Балахонщик рухнул на землю. Я от души добавил ему ногой в висок и с удовлетворением заметил, что хиляк, наконец, отрубился.

Ноги задрожали от накатившей слабости. В голове слегка зашумело. Сплюнув вязкую слюну, я огляделся. Рамир стоял, привалившись к крайнему бараку и слизывал кровь с разбитых костяшек пальцев. Три его противника валялись на земле, у одного была сломана шея, а ещё один мог похвастаться разорванным плечом — похоже, туда угодил выстрел Падальщика.

— Шустрый, выкидыш тагга, — ухмыльнувшись, друг кивнул на бессознательного Слоба. — Откуда он взялся?

— Сидел на крыше, — мрачно ответил я, склонившись над парнишкой. Он явственно изменился: стал ещё худее, а лицо раздулось, пошло какими-то совсем уж буграми. Глаза навыкате и припухлые губёшки добавляли Слобу ещё больше уродства. Меня аж передёрнуло от отвращения и жалости.

Со стороны улицы послышался топот ног, заставив меня обернуться — в переулок забежала Кларисса с забинтованным плечом. При виде запыхавшейся девчонки Рамир громко заржал.

— Вовремя ты, командирша!

Черноволосая зыркнула на него исподлобья.

— Заткнись! Грёбанные носачи появились из ниоткуда. И вообще, вы, я смотрю, и сами справились.

— Было непросто, — Рамир стёр со лба кровавую полосу. — Ловкие, суки. И правда ничего не боятся.

— Отморозки, — кивнул я.

Чувство опасности вдруг взревело дурным голосом, но слишком поздно — пальцы Слоба сомкнулись на моей руке, в которой я всё ещё сжимал камень. Как он очнулся так быстро?

Я дёрнулся, но хватка у хиляка оказалась неимоверно крепкой — мои кости затрещали, а в следующий миг с пронзительной болью пальцы вывернулись в стороны. Камень упал на землю. Слоб ловко подхватил его и, засмеявшись, саданул ладонью мне в плечо. Хруст, треск разрываемой плоти — и я опять лечу к бараку. На сей раз к крайнему, в сторону Рамира. От удара о стену в голове загудело, перед глазами поплыли цветные круги. Зрение никак не могло сосредоточиться на окружении — мир двоился, дробился на мелкие искажённые осколки…

— Видящие передают привет, — хриплым голосом прокаркал Слоб. И, вновь засмеявшись, одним прыжком запрыгнул на барак. Его громкий топот по крышам домов вскоре затих вдали.

Остались только мы, маленький дворик, и трупы Падальщиков.

— Скрула мне в печень, — изумлённо пробормотал Рамир. — Что он за тварь? Живучий, как таракан!

— Потом! — рявкнула Кларисса, сунувшись ко мне и помогая подняться. — Уходим! Здесь скоро будет людно.

Опираясь на товарищей я засеменил вдаль по улице, через грязные узкие проулки, к выходу из трущоб. Сознание постоянно проваливалось в небытие, но голоса Клар и Рамира пробивались сквозь толщу пустоты, заставляли держаться на плаву. Боль и слабость сплелись в удивительный ковёр, заполнивший всё моё существо.

Я чувствовал себя песчинкой на теле гигантского зверя, который знает обо мне, но по какой-то причине не обращает внимания. Зверю плевать: есть я или нет. Он мыслит на ином уровне. А я всего лишь человек. Слабый, ничтожный…

В один момент я всё-таки отключился. Пришёл в себя много позже, от ощущения впившейся в тело иглы. С некоторых пор это чувство заставляло меня вздрагивать и кривиться. Но сейчас оно принесло с собой облегчение. И новую порцию боли, накатившей морским приливом. Сильно горело плечо, краткими импульсами пробирая до печёнок. Ныли переломанные пальцы, ощущались несколькими раскалёнными прутами, вонзёнными в руку. От накатившей боли, похожей на мелкого злобного зверя, я вновь потерял сознание…

Подо мной был диван. Старый добрый диван в гостиной убежища. Сознание возвращалось толчками, и вскоре я даже смог открыть глаза. Голова всё ещё кружилась, но мысли кое-как ворочались, из чего я сделал вывод: жить буду. Просто потратил много сил, и тело не смогло залечить повреждения. Позже придётся снова тянуть энергию извне, — пока что источник глухо молчит, а у меня не хватит концентрации, чтобы запустить процесс.