Бестужев-Рюмин

«Так как отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовалась особою милостию вашею, то я всегда считал обязанностью изъявить мою рабскую признательность и ничего так не желал от юности, как служить вам, но обстоятельства не позволяли. Это принудило меня для покровительства вступить в чужестранную службу, и вот уже четыре года я состою камер-юнкером у короля английского. Как скоро я верным путём узнал, что ваше высочество находится у цесарского величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что образовались две партии, притом же воображаю, что ваше высочество при нынешних обстоятельствах не имеет никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее время, посему осмеливаюсь вам писать и предложить вам себя как будущему царю и государю в услужение».

Прямо скажем, впечатление от письма и поступка вообще остаётся неблагоприятное. Английский камер-юнкер, забыв покровительство ещё живого царя Петра I, грубо исказил причины своей «чужестранной» службы (искать покровительства на стороне его вынудили якобы обстоятельства), без всякого стеснения напирает на «теперешние конъюнктуры» и какие-то таинственные обстоятельства, давно мешавшие «припасть к стопам» царевича Алексея.

Молодо-зелено? Вряд ли. Нам кажется, что уже здесь выказались его непомерное тщеславие и горячее желание войти в «высокие сферы», а также его страсть к искательству и желание не упустить конъюнктуру. Для объяснения поступка молодого Бестужева-Рюмина, кажется, подходит мысль Ключевского: «Служить Петру ещё не означало служить России. Идея отечества была для его слуг слишком высока, не по их гражданскому росту. Ближайшие к Петру люди были не деятели реформы, а его личные дворовые слуги».

Они не были приверженцами реформы и «не столько поддерживали её, сколько сами за неё держались, потому что она давала им выгодное положение».

Все «птенцы» царя с точки зрения морали были безнравственными. Да и могли ли высоконравственные дворяне «сделать карьер» в те безнравственные времена? Не был исключением и Бестужев-Рюмин. Государственный подход у него сформируется позже, но изжить в себе черты самоблаговоления ему не удастся до конца жизни. Впрочем, такой задачи перед собой он и не ставил.

Авантюризм? В известной степени да. Но если принять во внимание трудное положение России, в которое её поставил Пётр I своими опустошительными и обременительными реформами, а также довольно шаткое положение самого царя ввиду недовольства им и крестьянством, и духовенством, и дворянством, то станет ясным, что ставка Бестужева на партию царевича Алексея, возглавившего оппозицию отцу, была не такой уж и глупой. И «европеец» Бестужев вряд ли захотел бы связывать свою судьбу с царевичем-ретроградом, которому обычно приписывают намерения вернуть Россию в допетровские времена. На самом деле царевич Алексей и стоявшие за ним влиятельные особы, включая и таких ближайших к Петру «птенцов», как князья В.В. и Я.Ф. Долгорукие, князья Д.М. и М.М. Голицыны, фельдмаршал граф Б.П. Шереметев, генерал-адмирал Ф.М. Апраксин, адмиралтеец А.В. Кикин, генерал-прокурор П.И. Ягужинский, кабинет-секретарь А.В. Макаров и др., хотели только замедлить бешеный темп Петровских реформ и дать стране набраться новых сил после разорительной войны и реформ[19]. Нет, умный и расчётливый Бестужев вряд ли мог совершить случайный поступок, просто так сжечь все мосты, связывавшие его с царём Петром, и стать государственным преступником. Стало быть, дело царевича Алексея выглядело для него не таким уж и безнадёжным.