Бесы

О поручении вы прибавили, — резко заметил гость, — поручения со­всем не бывало, а Верховенского я, вправде, знаю. Оставил в X—ской губер­нии, десять дней пред нами.

Степан Трофимович машинально подал руку и указал садиться; посмот­рел на меня, посмотрел на Липутина и вдруг, как бы опомнившись, поскорее сел сам, но всё еще держа в руке шляпу и палку и не замечая того.

Ба, да вы сами на выходе! А мне-то ведь сказали, что вы совсем прихвор­нули от занятий.

Да, я болен, и вот теперь хотел гулять, я. — Степан Трофимович оста­новился, быстро откинул на диван шляпу и палку и — покраснел.

Я между тем наскоро рассматривал гостя. Это был еще молодой человек, лет около двадцати семи, прилично одетый, стройный и сухощавый брюнет, с бледным, несколько грязноватого оттенка лицом и с черными глазами без блеску. Он казался несколько задумчивым и рассеянным, говорил отрывисто и как-то не грамматически, как-то странно переставлял слова и путался, если приходилось составить фразу подлиннее. Липутин совершенно заметил чрез­вычайный испуг Степана Трофимовича и видимо был доволен. Он уселся на плетеном стуле, который вытащил чуть не на средину комнаты, чтобы нахо­диться в одинаковом расстоянии между хозяином и гостем, разместившими­ся один против другого на двух противоположных диванах. Вострые глаза его с любопытством шныряли по всем углам.

Я. давно уже не видал Петрушу. Вы за границей встретились? — про­бормотал кое-как Степан Трофимович гостю.

И здесь и за границей.

Алексей Нилыч сами только что из-за границы, после четырехлетнего отсутствия, — подхватил Липутин, — ездили для усовершенствования себя в своей специальности, и к нам прибыли, имея основание надеяться получить место при постройке нашего железнодорожного моста, и теперь ответа ожи­дают. Они с господами Дроздовыми, с Лизаветой Николаевной знакомы чрез Петра Степановича.

Инженер сидел, как будто нахохлившись, и прислушивался с неловким не­терпением. Мне показалось, что он был на что-то сердит.

Они и с Николаем Всеволодовичем знакомы-с.

Знаете и Николая Всеволодовича? — осведомился Степан Трофимович.

Знаю и этого.

Я. я чрезвычайно давно уже не видал Петрушу и. так мало нахожу себя вправе называться отцом. c'est le mot[263]; я. как же вы его оставили?

Да так и оставил. он сам приедет, — опять поспешил отделаться госпо­дин Кириллов. Решительно, он сердился.

Приедет! Наконец-то я. видите ли, я слишком давно уже не видал Пет­рушу! — завяз на этой фразе Степан Трофимович. — Жду теперь моего бед­ного мальчика, пред которым. о, пред которым я так виноват! То есть я, соб­ственно, хочу сказать, что, оставляя его тогда в Петербурге, я. одним словом, я считал его за ничто, quelque chose dans ce genre[264]. Мальчик, знаете, нервный, очень чувствительный и. боязливый. Ложась спать, клал земные поклоны и крестил подушку, чтобы ночью не умереть. je m'en souviens. Enfin[265], чувства изящного никакого, то есть чего-нибудь высшего, основного, какого-нибудь зародыша будущей идеи. c'etait comme un petit idiot[266]. Впрочем, я сам, кажет­ся, спутался, извините, я. вы меня застали.

Вы серьезно, что он подушку крестил? — с каким-то особенным любо­пытством вдруг осведомился инженер.

Да, крестил.

Нет, я так; продолжайте.

Степан Трофимович вопросительно поглядел на Липутина.

Я очень вам благодарен за ваше посещение, но, признаюсь, я теперь. не в состоянии. Позвольте, однако, узнать, где квартируете?

В Богоявленской улице, в доме Филиппова.¹

Ах, это там же, где Шатов живет, — заметил я невольно.

Именно, в том же самом доме, — воскликнул Липутин, — только Ша- тов наверху стоит, в мезонине, а они внизу поместились, у капитана Лебядки- на. Они и Шатова знают, и супругу Шатова знают. Очень близко с нею за гра­ницей встречались.

Comment!² Так неужели вы что-нибудь знаете об этом несчастном су­пружестве de се pauvre ami³ и эту женщину? — воскликнул Степан Трофи­мович, вдруг увлекшись чувством. — Вас первого человека встречаю, лично знающего; и если только.

Какой вздор! — отрезал инженер, весь вспыхнув. — Как вы, Липутин, прибавляете! Никак я не видал жену Шатова; раз только издали, а вовсе не близко. Шатова знаю. Зачем же вы прибавляете разные вещи?

Он круто повернулся на диване, захватил свою шляпу, потом опять отло­жил и, снова усевшись по-прежнему, с каким-то вызовом уставился своими черными вспыхнувшими глазами на Степана Трофимовича. Я никак не мог понять такой странной раздражительности.

Извините меня, — внушительно заметил Степан Трофимович, — я по­нимаю, что это дело может быть деликатнейшим.

Никакого тут деликатнейшего дела нет, и даже это стыдно, а я не вам кри­чал, что «вздор», а Липутину, зачем он прибавляет. Извините меня, если на свое имя приняли. Я Шатова знаю, а жену его совсем не знаю. совсем не знаю!