Бесы в Париже

Радиооператор, сидя в наушниках, принимал донесения сотрудников ДСТ и время от времени - просто от скуки - переключался на частоты, где переговаривалась полиция. Вдруг он схватил блокнот и карандаш и начал записывать. Потом жестом подозвал Баума и протянул ему вторую пару наушников. Кто-то с перекрестка Рон Пуан беседовал с префектурой:

- Прихлопнуть их радио? Хорошо, передам инспектору... Да, где-то тут, на соседней улице... Нет, обыск мы не делали. Радиофургон на месте, а люди порасходились. Куда их послали, мы не знаем. Да, шеф...

Баум стянул наушники.

- Через минуту они появятся здесь, - сказал он верному Алламбо. - Чтобы заткнуть нам глотку. Ну и пусть, весьма кстати - потом это будет выглядеть просто замечательно. Мы отсюда исчезаем. А вы с водителем, - распорядился он, обращаясь к оператору, - вы остаетесь. Протестуйте, посопротивляйтесь немного. Если что из оборудования окажется сломанным, вам отвечать не придется. - Он усмехнулся, подмигнул и похлопал оператора по плечу. - Только чтобы сами остались целы, ладно?

- Ладно, шеф!

До 9:45 Баум безуспешно пытался связаться через свой отдел с командованием частей специального назначения, с заместителем министра внутренних дел или главным инспектором полиции, даже мэру Парижа чуть было не позвонил, но вовремя спохватился: этот-то уж наверняка на параде.

Не осталось, пожалуй, ни одного облеченного властью лица, кто мог бы разрядить ситуацию. Подумал Баум и о премьер-министре, но сразу же от этой мысли отказался: пока объяснишь этому осторожному и изворотливому политикану все, что он захочет узнать, прежде чем отдаст какое-либо распоряжение, слишком много времени уйдет. Да и кто его знает, где он проводит погожий воскресный денек...

Оставалось всего полчаса до того момента, как по Елисейским полям сверху торжественно двинутся полицейские на мотоциклах, за ними - первая колонна участников парада, наиболее достойные из них: борцы освободительной армии, ветераны уличных боев в Париже в июле - августе сорок четвертого. Вдоль тротуаров и возле перекрестка Рон Пуан стояла плотная, шумная толпа, перед самой стройкой в оцеплении толпились одни только черные мундиры. Звуки оркестра республиканской гвардии перекрывали гомон праздника. Многие пришли с детьми и теперь подняли их на плечи. Повсюду продавались разноцветные флажки: цвета Франции и с деголлевским лорренским крестом*, даже британские и американские. День обещал быть душным и жарким.

______________

* Лорренский крест - эмблема голлистов.

Баум оставил при себе двух снайперов и еще пару оперативников - все остальные были посланы на поиски неуловимого Руассе.

- Если бы он знал, что ему наконец представляется случай принять участие в историческом событии, он бы сам как миленький прискакал, - утешил Баум себя и Алламбо.

Машина ДСТ стояла в двух кварталах от Рон Пуан. В 9:53 с улицы Соссэ сообщили, что Леон нашел-таки Руассе на площади Конкорд и тот готов встретиться с Баумом. Они едут к Рон Пуан.

- Ступай перехвати его, - сказал Альфред Баум инспектору Алламбо. Тащи его сюда поскорей. Скажи, у меня к нему личное поручение от президента.

- Он что, такой простак? Поверит?

- Вполне. У него повышенное чувство собственной значимости, этим мы и воспользуемся.

Алламбо явился на Рон Пуан как раз в тот момент, когда Руассе вылезал из машины. С ним был Леон. Пока Алламбо передавал слова Баума, офицеры полиции при виде заместителя начальника префектуры засуетились: кто-то одернул мундир, двое поспешно натянули снятые перчатки. Руассе величественно помахал им рукой и удалился в сопровождении Алламбо. Леон испытал приятное чувство самоуважения, успеха, даже профессиональную гордость - он обожал тереться возле начальства.

- Ну и как вы полагаете, я могу выполнить эту вашу просьбу? - спросил Руассе, сидя рядом с Баумом в его машине. Баум начал было объяснять, но тут вмешался водитель - он все время слушал по радио переговоры полицейских между собой:

- Извините, опять насчет нас...

- Послушайте сами, - предложил Баум собеседнику. - Думаю, это вас лучше убедит.

Снова говорили с командного поста на перекрестке Рон Пуан:

- Руассе приехал, и с ним из контрразведки... Как поступить, если он попытается отменить ваш приказ? Да, понял. Только сам господин префект... На параде? Так вы с ним поговорить не можете? Ладно, попытаюсь сам отказать, только это трудно, вы же этого напыщенного индюка знаете...

- Когда все кончится, я с этого субъекта шкуру спущу, - пообещал Руассе, лицо его побагровело от унижения и уязвленного самолюбия. - Пошли, сейчас я им устрою!

Чтобы освободиться от веревки, Ингрид понадобился почти час. Серж, затягивая узел, не пожалел сил - сырые волокна так и впились в нежную кожу. Ингрид долго извивалась, перетирая веревку. Когда она сумела все-таки высвободить руки, на запястьях у нее были кровавые ссадины. Она беззвучно рыдала в отчаянии, но боли почти не чувствовала.