Без границ

— Сегодня она его отпустит, — заверил его Джарлакс. Пригубив свой напиток, Джарлакс заметил, что убийца смотрит на него с явным подозрением.

— Где твоя глазная повязка? — просигналили пальцы Аратиса.

— У меня на голове, — вслух ответил Джарлакс, вызвав скептический взгляд своего товарища.

Джарлакс немного повернулся, чтобы лучше продемонстрировать задний ремешок повязки, который по-прежнему оставался заметен, хотя весь остальной предмет был невидим.

На лице Аратиса возникло настоящее любопытство.

— Наши друзья Облодра узнали, какой глаз даёт мне защиту от их вторжений, а какой — силу истинного зрения, — объяснил Джарлакс. — Будет лучше, если они не смогут увидеть повязку — или если не поймут, что я ношу её тайно, и будет лучше, если они не смогут так просто различить, какой глаз она прикрывает. Они действительно прекрасно управляются со своей магией разума — но даже их придворный волшебник не так уж и хорош с магией обыкновенной.

— Вроде чар невидимости.

В задней части бара прозвенел колокольчик, Харбондейр бросился к особому месту у винного шкафа, убрал оттуда бутылку и на мгновение прижал ухо к открывшемуся отверстию.

— Идёт Закнафейн До'Урден, — сообщил он Джарлаксу и Аратису Хьюну. Джарлакс осушил свой стакан одним большим глотком, а Аратис Хьюн толкнул свой назад по барной стойке, собираясь покинуть помещение вместе с командиром наёмников.

— Как у тебя это получилось? — спросил Аратис. — Никогда о таком не слышал.

— Я знаком с могущественными волшебниками — самыми могущественными — и безупречными алхимиками, — ответил Джарлакс. — И у меня есть золото. Просто изумительно, на какие волшебные или алхимические творения может вдохновить золото.

Аратис Хьюн глубоко вздохнул.

— Но зачем ты вообще оставил видимым ремешок? — недоумённо спросил он.

Джарлакс пожал плечами и хмыкнул.

— При первом использовании мази исчезновения я сделал невидимым и его, но потом уронил повязку, и мне потребовалась куча времени, чтобы её найти!

— Мазь исчезновения? — повторил Аратис Хьюн, но затем просто тупо уставился на командира и наконец беспомощно покачал головой, признавая своё поражение.

Как и хотел Джарлакс.

Закнафейн поднял руку и поправил глазную повязку — та немного соскользнула, пока он её пристраивал, и оружейнику стало щекотно. Ничего существенного, разумеется, просто кожаный ремешок, но любая помеха, любой шум, любой отвлекающий фактор в это конкретное время представлял для него серьёзную угрозу.

Всё должно быть безупречно. Он сам должен быть безупречным.

Его ничто не должно отвлечь, а этот подарок Джарлакса, даже правильно надетый, отвлекал его.

Он хотел стянуть повязку с головы и убрать её куда-нибудь подальше.

Но не стал. Несмотря на все свои претензии к наёмнику, Закнафейн должен был признать — но только про себя, — что не просто полюбил общество Джарлакса, он начал доверять этому странному дроу.

На несколько шагов он закрыл глаза и собрался с духом, прокручивая в голове свои упражнения, собирая свою мышечную паять. Он чувствовал, как будто его сейчас вырвет — и это было хорошо.

Он был на грани.

Он был готов к битве.

Закнафейн знал, что за ним следит множество взглядов — ещё до того, как вышел из-за угла «Сочащегося миконида». Дроу, и среди них — множество благородных, выстроились по обе стороны открывшегося перед ним переулка, некоторые взобрались высоко на стены таверны, другие устроились на крыше. Здание с другой стороны было вырезано внутри сталагмита, как и большинство построек дроу, предлагая множество естественных опор вдоль своих неровных стен, и все они были заняты наблюдателями.

Он увидел своего противника, Дувона — по-прежнему под ложной личиной — дальше по переулку, за незнакомой женщиной-дроу, которая привлекала к себе немало внимания. Она высоко подняла правую руку, большим пальцем прижала средний к ладони, демонстрируя брешь между безымянным и указательным. Она поднесла пальцы к лицу и посмотрела сквозь них на юго-запад.

Закнафейн всё понял, когда сам посмотрел в ту сторону. Женщина указывала на большой обелиск Нарбондель вдалеке, волшебные часы Мензоберранзана, измерявшие дни своим сиянием, которое поднималось от основания к вершине, от полночи к полудню, а затем спускалось по огромной колонне вниз, когда день заканчивался. Обозначенное расстояние между её выпрямленными пальцами показывало, сколько пройдёт времени, сколько сияния угаснет, прежде чем она запретит принимать ставки.

И действительно, по всему переулку за таверной начали переходить из рук в руки монеты.

Закнафейн задумался, не притвориться ли ему неуверенным, чтобы те, кто ставит на него в эти последние мгновения, получили лучший коэффициент.

Он посмотрел в другой конец переулка на противника и понял, что не сможет пойти на такое притворство. Там стоял Дувон, который пытался его убить, который подстроил так, чтобы в напитке Закнафейна оказался яд, решив, будто грибной наркотик способен замедлить оружейника достаточно, чтобы можно было прикончить его быстро и чисто.