Без компромиссов: Гонки по вертикали. Я, следователь… (сборник)

Лист дела 61

Я долго смотрел на Линаре — хорошо ухоженную, вкусно кормленную самку, — и ненависть поднималась во мне желтой булькающей волной. За то, что, когда я носился как чумной из города в город, Бандит уютно устроился в ее квартирке-постели, за то, что Бандит был «внимательный и щедрый» человек и ей нужно было именно это и совсем не нужна настоящая нежность — прозрачная и хрупкая.

Ванда сидела напротив, положив ногу на ногу, так, что мне были видны блестящие застежки на чулках. Я молчал, как человек, вошедший в холодную воду, и только глубоко вдыхал воздух, чтобы остановить барабанный бой сердца. Потом я негромко сказал:

— У меня вопрос к вам. Сугубо личный.

Ванда посмотрела на меня с любопытством.

— Что вы можете мне лично, без протокола, рассказать о Сабурове как о человеке? Просто как о человеке?

Ванда кокетливо улыбнулась:

— Ну, я уже говорила — это любезный и в то же время мужественный человек...

Я напряженно смотрел ей прямо в глаза, но голос ее стирался, пропадал куда-то, его перебивал тенорок Халецкого: «Три пули в затылок! Прямо название для американского боевика... Неинтеллигибельно!..»

— ...Я уверена, что он пользовался успехом у женщин... Впрочем, он этого и не скрывал... — вещало хорошо поставленное контральто Ванды, а я слышал жесткий скрипучий голос капитана Астафьева: «...Штурман Корецкий о своих личных делах болтать не любит...»

— ...Он знал, как угодить женщине, и делал это с большим вкусом и тактом... — продолжала Ванда, довольная собой и своим кавалером. «...Женя как-то сказал мне, что мы проживем сто лет и умрем в один день...» — сквозь рыдания прорвался голос Тамары.

Я потер ладонями виски, тряхнул головой и неожиданно спросил:

— А вы знаете, почему ваш друг всем грибам предпочитает маслята?

Она кокетливо стрельнула глазами:

— Ах, у мужчин всегда такие неожиданные странности!..

— Нет, у вашего друга это не странность. И ее вполне можно было ожидать. «Маслята» на блатном языке означают патроны для пистолета.

Ванда растерянно сказала:

— Так, понятно. Но зачем они ему?

— Затем, что человек, которому вы грели постель эти дни, ваш любезный, мужественный, галантный и щедрый друг скрывался у вас от закона.

— То есть как? — высокомерно подняла брови Линаре.

— А вот так! Он бандит и убийца.

— Банди-и-ит? — проговорила Ванда медленно. — ...Он совсем не похож... Я думала... в командировках часто растрачивают... ну... лишние деньги... Но — бандит?! — Голос ее внезапно осекся. — Так, значит, он мог и меня...

— Ну, вас-то вряд ли, — сказал я с отвращением. — Вы немало помогли ему.

— Я? Я? — переспросила Ванда и вдруг, сжав кулаки, злобно закричала: — Я-то здесь при чем? Какое мне-то дело?! До всего этого?! Я сама по себе. Плевать я на него хотела! Банди-ит, подумаешь! Я за него не отвечаю. Я же не знала...

Я перебил ее:

— Если бы вы это знали, я бы вас сейчас же арестовал. Идите. И впредь будьте разборчивее в своих любовных увлечениях. Иначе, при повторении подобного, мы усмотрим в ваших действиях систему...

Она закрыла за собой дверь. Я походил по комнате. Злость и отчаяние душили меня. Бандит снова исчез. Оставалась только надежда на междугородный телефонный разговор. Мне хотелось сесть за стол и заплакать. Я швырнул в дверь, за которой исчезла Линаре, стакан, крикнув:

— Сволочь! Мразь! Проститутка!